Каиафа, зять анны. Все распинавшие христа умерли страшной смертью

, Мф. , Лк. , Ин. , Ин. ), а также в Деяниях апостолов (Деян. ). Сначала это происходит в истории Иоанна Крестителя :

В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее , Ирод был четвертовластником в Галилее , Филипп, брат его, четвертовластником в Итурее и Трахонитской области, а Лисаний четвертовластником в Авилинее , при первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну , сыну Захарии, в пустыне.

Затем он появляется в истории Страстей Господних ; в доме Каиафы окончательно решается судьба Иисуса Христа :

А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус. Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино. С этого дня положили убить Его.

Исторические свидетельства

Каиафа был первосвященником Храма в течение 18 лет. Его назначил на этот пост Валерий Грат , предшественник Пилата, а отстранил от власти будущий император Авл Вителлий . Каиафа был саддукеем , зятем первосвященника Анны (Ханнана) , и послушным орудием в руках своего тестя. Даже уйдя с поста, Анна продолжал цепко держать в руках власть и по сути дела единолично распоряжался храмовыми должностями и казной. По мнению некоторых историков, именно Анна через своего зятя принял решение о казни Иисуса как мятежника, «одного из тех „пророков“, которыми Иудея была наводнена в то время», - борцов против власти римлян, предсказывавших скорый приход Мессии и обновление мира .

Оссуарий Иосифа, сына Каиафы

В ноябре 1990 года во время строительства водного парка в Иерусалиме - в районе, называемом «Лес мира», - землекопы неожиданно проломили свод искусственной пещеры, на поверку оказавшейся погребальной камерой, запечатанной приблизительно со времени второй Иудейской войны (70 год). Камера была разделена перегородками на четыре части, где находились 6 целых и 6 расколотых (вероятно, грабителями) оссуариев . На узкой стороне одного из них прочли надпись «"husf br kfa» , то есть на современном языке «Yehosef bar Qafa» - «Иосиф, сын Каиафы ». Возможно, что в этом оссуарии хранились останки сына евангельского Каиафы, который носил одинаковое с отцом имя .

В оссуарии археологи нашли кости шести человек: двух младенцев, одного ребенка возрастом от 2 до 5 лет, подростка около 13 лет, взрослой женщины и мужчины примерно 60 лет. Вероятно, последний скелет и принадлежит первосвященнику. После окончания исследований останки были переданы израильскому министерству по делам религий и захоронены на Масличной горе . Интересно, что в рот умершему положили монетку, что характерно для греческого, а не иудейского обычая .

Напишите отзыв о статье "Каиафа"

Примечания

Литература

• Иосиф Флавий. Иудейские древности . Сочинение в 20-ти книгах ().

Ссылки

	в Викитеке

События Места Иисус и ученики Иудеи Римляне Предметы Иконография

Скиния Первый Храм Послепленные Династия Хасмонеев Иродиане до Иудейского восстания

Персонажи География Экранизации Театральные постановки

Отрывок, характеризующий Каиафа

На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu"on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu"on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.

Каиафа как первосвященник, по закону возглавлявший синедрион, созвал заседание. Синедрион искал лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, но не находил. Наконец пришли два лжесвидетеля, которые рассказывали, что Иисус говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. Так клеветники исказили слова Господа, когда Он некоторое время назад на Пасху говорил: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его . При этом Господь, конечно, не говорил, что Сам разрушит храм, ведь так Он прикровенно говорил о Своей смерти и тридневном воскресении.

На этом суде над Господом не вспоминались прошлые обвинения в изгнании бесов силой сатаны и в совершении чудес в субботу. Это и понятно: чудеса и исцеления явно свидетельствовали об Иисусе, что Он истинный Христос, но судьям нужно было найти обвинения против Него. И тогда, встав, первосвященник Каиафа сказал Ему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус ответил ему: «Да, Я. И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Тогда первосвященник, в знак глубокой скорби и негодования, разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его, как вам кажется?» И члены синедриона сказали в ответ: «Он повинен смерти». Тогда присутствующие стали плевать Иисусу в лицо и бить Его по щекам, говоря: «прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»

Иудейский порядок суда запрещал выносить смертный приговор ночью. Чтобы формально соблюсти это требование, рано поутру синедрион вновь собрался и постановил предать Господа Иисуса Христа на смерть.

Отречение Петра

(см.: Мф 26, 58-75; Мк 14, 66-72; Лк 22, 54-62; Ин 18, 15-27)

Когда Господа еще только схватили в саду и повели на суд к первосвященникам, Петр и Иоанн решились последовать за своим Учителем. Иоанн Зеведеев был знаком с первосвященником, он вошел вместе с Господом во двор к первосвященнику и смог провести с собой Петра. Когда Петр входил во двор, рабыня-придверница спросила его: «Ты не из учеников ли Этого Человека?» Петр сказал: «Нет». Войдя во двор, он сел со служителями, чтобы увидеть, чем все кончится. Было холодно. Рабы и слуги развели огонь и грелись. Петр также подошел к ним погреться. И тут его узнали второй раз: «И ты из них», — но Петр вновь отрекся. Спустя некоторое время один из рабов, родственник того, которому Петр отсек ухо, подойдя к огню, сказал: «Не я ли видел тебя с Ним в саду?» Другие присутствующие также стали говорить: «Точно, и ты из них. Ведь ты галилеянин, это видно по твоей речи». Тогда Петр начал клясться и божиться, что не знает Этого Человека. И вдруг запел петух. Тогда Петр вспомнил, что сказал ему Господь: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня». И, выйдя вон, он горько заплакал.

Гибель Иуды

(см.: Мф 27, 3-10)

Когда Иуда, предавший Иисуса Христа, узнал, что синедрион осудил Господа на смерть, он раскаялся, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, сказав: «Согрешил я, предав кровь невинную». Но они сказали ему: «А нам что до того?» В отчаянии, не веря в прощение и милосердие Божие, он, бросив деньги в храме, вышел вон и удавился.

Суд Пилата и Ирода

(см.: Мф 27, 2-30; Мк 15, 1-19; Лк 23, 1-25; Ин 18, 28-19, 16).

Осудив Господа на смерть, иудеи тут же повели Его к римскому наместнику Иудеи Понтию Пилату. Пилат, не любивший и презиравший иудеев, все же вышел к ним. Поскольку обвинения в кощунстве не могли интересовать Пилата, иудеи обвинили Господа в том, что Он развращает народ, запрещает давать подать кесарю и называет Себя Царем. Пилат, удалившись с Иисусом, стал допрашивать Его: Ты Царь Иудейский? Господь ответил ему: Царство Мое не от мира сего . Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои не допустили бы, чтобы Я был предан иудеям». Пилат сказал Ему: «Итак, Ты Царь?» Иисус отвечал: «Да, Я Царь. Я на то родился и для того пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». Пилат понял, что Иисус не претендует на земное господство. Спросив: что есть истина? — он, не дожидаясь ответа, вышел к ожидавшим его иудеям. «Я никакой вины в Нем не нахожу», — объявил он им.

Враги Господа продолжали стоять на своем, говоря, что Иисус возмущал народ, уча повсюду, от Галилеи до Иерусалима. Пилат, услышав, что Господь из Галилеи, области, где правил Ирод Антипа, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод давно желал видеть Иисуса, потому что много слышал о Нем и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо. Он задавал Ему многие вопросы, но Господь не удовлетворил его досужее любопытство и ничего не ответил ему. Тогда Ирод и его воины, посмеявшись и поиздевавшись над Господом, надели на Него светлую одежду и отослали обратно к Пилату.

Пилат же, созвав первосвященников, старейшин и народ, сказал им: «Вы привели ко мне Этого Человека, но ни я, ни Ирод не нашли в Нем вины, достойной смерти. Поэтому, наказав, я отпущу Его». На праздник Пасхи правитель имел обычай отпускать одного узника, кого выберет народ. В тюрьме содержался тогда разбойник по имени Варавва, убийца и мятежник. Пилат спросил собравшихся: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву или Иисуса, называемого Христом?» Народ, подстрекаемый первосвященниками, стал кричать, чтобы Пилат отпустил Варавву. Люди, пять дней назад кричавшие Иисусу «осанна, Сын Давидов!», связывали с Господом исключительно земные ожидания мирской власти и благополучия. Видя, как Он добровольно и безропотно предает себя на суд язычникам, люди преклонение перед Ним сменили на досаду и раздражение. Пилат снова спросил их: «А что же вы хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?» И толпа закричала: «Распни Его». Пилат сказал: «Какое же зло сделал Он?» Но народ, не слушая его, кричал еще громче: «Распни Его».

Пилат, отдав Иисуса воинам, велел Его бить. Долго продолжалось жестокое бичевание. После этого собрался весь полк, и воины, раздев Господа, одели Его в багряную одежду, будто бы изображающую царскую мантию, на голову Ему они возложили венец из колючего терна, а в правую руку Ему дали трость, как скипетр. Становясь пред Ним на колени, насмехались, говорили: радуйся, Царь Иудейский! А потом плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове.

Затем Пилат снова вывел Господа к иудеям. Возможно, он надеялся, что вид избитого и поруганного Иисуса в терновом венце и в багрянице утолит жестокость врагов Господа. Показав на Него, он сказал: се, Человек! Но первосвященникам и старейшинам была нужна только смерть Иисуса Христа. Увидев Его, они снова закричали: распни, распни Его! Видя нерешительность Пилата, иудеи пригрозили ему: «если отпустишь Его, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царем, противник кесарю». Пилат понимал, что иудеи пошлют на него донос императору и это может стоить ему карьеры или даже жизни. Желая унизить иудеев, Пилат сказал: Царя ли вашего распну? Тогда первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.

Пилат осудил Иисуса Христа на распятие. Перед тем как вынести смертный приговор, Пилат потребовал воды и умыл руки перед народом, сказав: невиновен я в крови Праведника Сего. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

Одной из самых зловещих и отталкивающих фигур Нового Завета является первосвященник Каиафа. В то жестокое время многие прибегали к подкупу и насилиям для достижения своих целей. Но мало кто умел, подобно этому человеку, творить зло с видом благочестия и святости.

Каиафа был первосвященником Иерусалимского Храма в течение 18 лет, с 18 по 37 год. Его назначил на этот пост римский прокуратор Валерий Грат, предшественник Пилата.

Каиафа был саддукеем (прим. — саддукеи не верили в воскресение мертвых ), зятем первосвященника Анны (Ханнана), и послушным орудием в руках своего тестя. Даже уйдя с поста, и не занимая официально первосвященнического кресла, Анна фактически оставался «невидимой, теневой властью». Он продолжал цепко держать в руках власть и по сути дела единолично распоряжался храмовыми должностями и казной. По мнению некоторых историков, именно Анна через своего зятя принял решение о казни Иисуса Христа.

Первоначально саддукеи не были настолько сильно озлоблены на Христа, как фарисеи. Но после воскрешения Четверодневного Лазаря, и они встревожились. Ведь они не верили в воскресение мертвых. Занимаясь так называемой наукой, они пришли к выводу, что невозможно вернуть к жизни умершего. Однако Христос ниспроверг их догмы, показав, что они не знают ни Писаний, ни силы Божьей. Христос показал Свою власть над смертью. Это великое чудо являлось самым убедительным доказательством того, что Бог послал Своего Сына в мир для спасения людей. Это чудо было достаточным, чтобы убедить каждого разумного, непредубежденного человека. Многих свидетелей воскрешения Лазаря это чудо побудило поверить в Иисуса. Но священники еще сильнее возненавидели Его. Они отвергли все менее значимые свидетельства Его Божественности, а от этого нового чуда только пришли в ярость… Мертвый воскрес среди бела дня, на глазах у толпы свидетелей… Воскрешение Лазаря невозможно было отрицать, а как принизить значение этого чуда, священники не знали. До сих пор саддукеи не поддерживали планов убийства Христа, но после воскрешения Лазаря они решили, что только смерть Его положит конец бесстрашным разоблачениям. Как никогда раньше, они были полны решимости положить конец деятельности Христа. Фарисеи и саддукеи сблизились между собою. До сих пор между ними не было согласия, но теперь их сплотила ненависть ко Христу. Но сначала нужно было подыскать обвинение. Пока это не удавалось.

Поэтому Каиафа сделал со своей стороны все от него зависящее, чтобы уничтожить Христа. Каиафа был обязан своим положением римской власти и выше всего ценил свои личные интересы; поэтому он выступил ярым врагом Христа, в котором видел опасного возмутителя. Он первый подал совет пожертвовать Иисусом Христом, чтобы «не погиб весь народ», т. е. чтобы не произошло возмущения, которое повлекло бы жестокую расправу со стороны римлян (Ин. 11:49-50).

Даже если Иисус невиновен, считали священники, от Него нужно избавиться. Он причиняет много хлопот, привлекает к Себе народ и ослабляет власть старейшин. И ведь речь идет всего лишь об одном Человеке. Так не лучше ли, чтобы Он умер, чем ослабеет власть старейшин? Если народ потеряет доверие к своим вождям, то национальной власти придет конец. Каиафа утверждал, что после чуда с Лазарем последователи Иисуса непременно поднимут восстание, и тогда придут римляне, говорил он, закроют храм, упразднят наши законы, и как нация мы погибнем. Так чего же стоит жизнь этого Галилеянина по сравнению с жизнью всего народа? Если Он – преграда на пути благополучия Израиля, разве это не богоугодное дело – устранить Его? «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб ».

Сразу же после взятия Иисуса Христа под стражу в Гефсимансом саду, Его предварительный допрос совершил сначала Анна, после чего он отправил Его к Каиафе. Утро еще не наступило, на улице было темно. При свете факелов и фонарей вооруженная толпа вместе с узником направилась к дворцу первосвященника. Здесь Анна и Каиафа снова допросили Иисуса, но не добились успеха.

Официально осудить Христа должен был синедрион. Но синедрион в те времена не имел достаточных правомочий – он существовал только благодаря терпимости римских властей. Синедрион не имел права приводить в исполнение смертный приговор. Там могли только допрашивать узников, выносить приговор, а затем его отправляли на утверждение римским властям. Вот почему Христа надо было обвинить в таких деяниях, которые показались бы римлянам преступлениями. Нужно было также подобрать обвинение, которое выглядело бы достаточно серьезным в глазах иудеев.

Среди священников было немало убежденных сторонников Христа, и только страх перед отлучением мешал им исповедовать Его. Священники хорошо помнили вопрос Никодима: «Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?» Этот вопрос заставил их тогда закрыть заседание синедриона и на некоторое время помешал осуществлению их планов. На этот раз Иосифа из Аримафеи и Никодима не пригласили на совет. Суд нужно было провести так, чтобы все члены синедриона выступили против Христа.

Священники хотели выдвинуть два обвинения: богохульство (тогда Его осудили бы иудеи) и подстрекательство к бунту (тогда бы его, наверняка, осудили и римляне). Начальствующие старались ускорить суд. Они знали, как почитает народ Иисуса, и опасались, что если об аресте станет известно, то, возможно, Его попытаются освободить. Кроме того, если суд и исполнение приговора не будут произведены немедленно, придется ждать неделю из-за празднования Пасхи. А это могло вновь нарушить их планы. Чтобы добиться осуждения Иисуса, им нужна была поддержка озлобленной толпы, большую часть которой составляла иерусалимская чернь. Если суд отложить на неделю, возбуждение улеглось бы, и положение могло полностью измениться. Лучшая часть народа приняла бы сторону Христа, многие выступили бы со свидетельствами в Его оправдание, рассказывая о великих делах, которые Он сотворил. И это возбудило бы в народе гнев против синедриона. Тогда осудили бы членов синедриона, а Иисус был бы освобожден и вновь принимал бы поклонение толпы. И поэтому священники и правители решили: прежде чем их замыслы станут всем известны, предать Иисуса в руки римлян.

Первое заседание синедриона, начатое в доме Каиафы в четверг ночью, закончилось в пятницу рано утром. У Каиафы собрались старейшины, книжники, именитые фарисеи и почти весь синедрион. Несмотря на позднее время, они спешили скорее собрать свидетельства против Иисуса, чтобы приготовить все необходимое для другого, утреннего полного заседания синедриона, на котором они могли бы официально вынести Ему смертный приговор.

Для сбора обвинений они пригласили лжесвидетелей, которые начали обвинять Христа в разных нарушениях закона (например, в нарушении субботнего покоя). Наконец пришли два лжесвидетеля, которые указали на слова, произнесенные Господом при изгнании торгующих из храма. При этом они злонамеренно переиначили слова Христа, вложив в них другой смысл. В начале Своего служения Христос сказал: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его «. Так Он образным языком пророчески предсказал Свою смерть и воскресение. «Он говорил о храме Тела Своего» (Ин. 2:19, 21). Иудеи же поняли эти слова буквально и отнесли их к Иерусалимскому храму. Кроме этого выражения, священники не могли найти в словах Христа ничего, что можно было бы использовать против Него. Исказив Его мысль, они надеялись извлечь для себя выгоду. Они обвинили Иисуса в подстрекательстве к восстанию и в стремлении установить Свое царство. «Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его». Но и такое приписанное Христу обвинение не было достаточным для серьезного наказания.

Иисус не произнес ни единого слова в Свою защиту. Наконец Его обвинители запутались, смутились и разъярились. Суд не мог продолжаться дальше. Казалось, весь заговор расстроился. Каиафа был в отчаянии. Оставалось последнее средство: заставить Христа судить Самого Себя. С искаженным от гнева лицом первосвященник вскочил со своего судейского места. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: будь это в его власти, он набросился бы на стоявшего перед ним узника. «Что же ничего не отвечаешь?» — воскликнул он. — «Что они против Тебя свидетельствуют?»

Молчание Христа раздражало Каиафу, и он решил вынудить у Господа такое признание, которое дало бы повод осудить Его на смерть, как богохульника. Каиафа поднял правую руку к небу и торжественно обратился к Иисусу: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос — Сын Божий?» Христос не мог не отозваться на эти слова. Есть время молчать, и есть время говорить. Он молчал до тех пор, пока Ему не задали прямой вопрос. Он знал, что, ответив на него. Он обрекает Себя на верную смерть. Не скрывая более Своего Мессианского и Божественного достоинства, Христос ответил: «Ты сказал!» то есть: «Да, ты верно сказал, что Я — обещанный Мессия, и прибавил: «Отныне увидите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных.» Здесь ссылка на 109-ый псалом и на видение пророка Даниила. В указанном псалме Мессия изображается сидящим одесную Бога. Пророк же Даниил видел Мессию в образе «Сына Человеческого,» грядущего на облаках небесных.

Слова Христа разозлили первосвященника. И разодрав свои одежды, он потребовал, чтобы узника тотчас же, без промедления, осудили за богохульство. «На что еще нам свидетелей, — сказал он, — вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?» И все осудили Иисуса. Синедрион приговорил Иисуса к смерти. Но по иудейскому закону узника нельзя было судить ночью. По закону осуждение могло состояться только днем и при полном составе совета.

Когда настал день, синедрион собрался еще раз, и Иисус снова был приведен в зал заседаний. Он назвал Себя Сыном Божьим, и на основании этих слов судьи уже подготовили обвинение против Него. «Ты ли Христос? — спросили они. — Скажи нам «. Но Христос продолжал молчать. И они начали засыпать Его вопросами. Наконец с глубокой скорбью в голосе Он отвечал: «Если скажу вам, вы не поверите; если же я спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня «. «Итак, Ты Сын Божий? » — спросили они Его в один голос. И Он сказал им: «Вы говорите, что Я «. Они закричали: «Какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его «. Итак, осужденный иудейскими правителями в третий раз, Иисус должен был умереть. Теперь, думали они, у них есть все необходимое, чтобы римляне утвердили этот приговор и предали Его в их руки.

Еще четыре года после смерти и воскресения Христа Каиафа занимал пост первосвященника, бессовестно продолжая грабить людей. Но все возрастающая к нему ненависть народа наконец дошла до римских властей, которые не меньше иудеев были возмущенны деяниями Каиафы. Разобрав его дело, римский консул Вителлий отстраняет Каиафу от должности первосвященника. Гордец Каиафа заканчивает свою жизнь в безвестности.

Сейчас на месте дома Каиафа стоит Церковь Св.Петра.

Церковь св. Петра в Галликанту

Церковь построена монахами ордена ассумпционистов. Внутри церкви — подземелья древнего дворца и тюрьма,в которой Иисус провел остаток ночи перед тем, как Его повели на суд к Понтию Пилату.

Материал подготовил Сергей ШУЛЯК

[греч. Καιάφα; арам. ] (кон. I в. до Р. Х.- сер. I в. по Р. Х.; правление ок. 18 - ок. 36 гг. по Р. Х.), первосвященник времен Иисуса Христа, принимавший, по свидетельству Евангелий, активное участие в Его осуждении. Сведения о К., зафиксированные в др. источниках, немногочисленны. Иосиф Флавий сообщает, что Валерий Грат, 5-й наместник Иудеи, «сместил первосвященника Анана и поставил на его место Исмаила, сына Фаби. Впрочем, недолго спустя он уволил и Исмаила и назначил на его место Элеазара, сына первосвященника Анана. По прошествии года он удалил и его и передал этот пост Симону, сыну Камифа. Однако и последний удержался не более года, и преемником его был назначен Иосиф, прозванный также Каиафой» (Ios. Flav. Antiq. XVIII 2. 2). То обстоятельство, что Иосиф отмечает нестабильность первосвященнической власти, обострило внимание исследователей к личности К. и причинам его продолжительного правления.

В Евангелиях К. упоминается в связи с 2 обстоятельствами: для установления хронологических рамок повествования (Лк 3. 1-2) и для прояснения его роли в истории осуждения Иисуса Христа (у всех евангелистов). Степень участия К. в суде в Евангелиях представлена по-разному. Все синоптические Евангелия приводят решающий вопрос К., обращенный к Иисусу: «...Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф 26. 63; «…Сын Благословенного» (Мк 14. 61); «Ты ли Христос?» (Лк 22. 67)). В ответ на утвердительные слова Иисуса Христа К. разрывает свои одежды, и все присутствующие признают Иисуса повинным смерти (Мф 26. 64-66; Мк 14. 62-64).

В Мф 26. 3 имя К. упомянуто в связи с местом проведения совещания против Иисуса Христа: «Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы». Упоминание слова «первосвященник» во мн. ч. позволяет видеть здесь конкретное указание на бывш. первосвященника Анну (Ханана) и действующего первосвященника К., однако повтор слова «первосвященник» - с пояснением «по имени», так, как будто о нем говорится в первый раз,- позволяет допустить, что выражение «первосвященники и книжники и старейшины» - общая формульная фраза, служащая для обозначения евр. духовной элиты. Акцента на особой роли К. в повествовании не делается. В Мф 26. 65-66 первосвященник не называется по имени; т. о., для евангелиста важны сам суд и его последствия, а не роль конкретного человека, К., в деле осуждения Иисуса.

Евангелист Лука упоминает Анну и К. вместе, именуя их обоих первосвященниками, несмотря на то что во время евангельских событий Анна не мог выполнять это служение. Он был отстранен от должности ок. 15 г. по Р. Х. Вероятно, Анна продолжал оказывать активное влияние на религ. политику в Иудее. Пять из его сыновей занимали в течение короткого времени должность первосвященника (Ios. Flav. Antiq. XX 9. 1), а К., согласно Евангелию от Иоанна, был зятем Анны (Ин 18. 13).

В Евангелии от Иоанна интересно замечание евангелиста о том, что К. был первосвященником «на тот год» (Ин 11. 49, 51): Евфимий Зигабен увидел в этом уточнении скрытое обличение нарушения закона, к-рый предписывал избирать первосвященника пожизненно. Выражением «на тот год» евангелист мог пытаться «гармонизировать» предание о 2 первосвященниках времени Иисуса Христа, полагая, что каждый год Анна и К. по очереди сменяли друг друга на посту первосвященника. Евангелист Иоанн называет причины совещания против Иисуса: первосвященники и фарисеи пришли в замешательство от многочисленных чудес Иисуса Христа (прежде всего от воскрешения Лазаря) и боялись, что волнения в народе спровоцируют карательные меры со стороны римлян (Ин 11. 47-48). Евангелист Иоанн - единственный автор, сделавший акцент на политических мотивах действий священников и книжников против Иисуса. Первосвященник К. говорит, что лучше одному человеку умереть за народ, чем погибнуть всему народу, и эти слова оказываются пророческими (Ин 11. 49-52). Евангелист связывает это пророчество с особым статусом занимаемой К. должности.

Описание суда над Иисусом в Евангелии от Иоанна содержит существенные дополнения к свидетельству синоптиков. Хотя К. был первосвященником «на тот год», и это замечание евангелист повторяет (Ин 18. 13), Иисуса сначала ведут к Анне. Это обстоятельство получает несколько странное объяснение: «…ибо он был тесть Каиафе...» (Ин 18. 13), поскольку отношения родства Анны и К. сами по себе вряд ли могли быть достаточной причиной того, что обвиняемого привели к родственнику первосвященника, а не к нему самому. Далее Иоанн подробно описывает допрос у Анны; между тем допросу у К. не уделяется почти никакого внимания: упомянув о К. (Ин 18. 24), повествователь сразу переходит к рассказу об отречении ап. Петра (Ин 18. 25-27). С одной стороны, рассказ Евангелия от Иоанна подтверждает предположение о том, что Анна продолжал вмешиваться в дела первосвященников - своих близких родственников. (Ср. у Э. Ренана: «Судя по многим обстоятельствам, можно думать, что власть его (Каиафы.- М. К. ) была лишь номинальной… Каиафа ничего не делал по собственному почину; их (Анны и Каиафы.- М. К. ) имена привыкли соединять вместе, и притом имя Анны всегда даже ставилось впереди».) С др. стороны, в рамках повествования Евангелия остается необъясненной связь между содержанием допроса у Анны и теми обвинениями, о к-рых сообщили Понтию Пилату: Анна допрашивал Иисуса Христа о характере Его учения, а Пилат - о политических мотивах, о мессианстве Иисуса и Его Царстве. Евангелисты-синоптики единодушны в том, что именно о мессианском достоинстве Христа шла речь на суде у К. (Мф 26. 61-65; Мк 14. 57-64; Лк 22. 66-71) - событии, о к-ром умалчивает евангелист Иоанн. Возможно, он делает это сознательно, следуя своей тенденции дополнять повествование синоптических Евангелий, а не повторять его.

Свидетельства евангелистов и Иосифа Флавия позволяют сделать вывод о лояльности К. к рим. власти. Срок правления К. был исключительно долгим по сравнению со сроками правления его предшественников. Иосиф Флавий, уделивший много внимания борьбе евр. народа за независимость в правление Понтия Пилата, не останавливается сколько-нибудь подробно на деятельности К. Евангелист Иоанн указывает на страх первосвященника и др. религ. лидеров евр. народа перед рим. властью. Решающим аргументом в осуждении Иисуса Христа оказывается угроза нелояльности к императору (Ин 19. 12, 15; ср.: Лк 23. 2).

Помимо Евангелий в НЗ К. упомянут только в Деян 4. 6. Здесь К. вновь назван после «первосвященника» Анны и о нем говорится наряду с проч. представителями «первосвященнического рода». К. выступает здесь одним из противников проповеди апостолов. Образ К. лишен конкретных черт.

Лит.: Dodd Ch. H. The Prophecy of Caiaphas: John 11. 47-53 // Neotestamentica et Patristica. Leiden, 1962. P. 134-143; Evans C. A. In What Sense «Blasphemy»?: Jesus before Caiaphas in Mark 14:61-64 // Idem. Jesus and His Contemporaries: Comparative Studies. Leiden, 1995. P. 407-434; VanderKam J. C. From Joshua to Caiaphas: High Priests after the Exile. Minneapolis, 2004; Reinhartz A. «Rewritten Gospel»: The Сase of Caiaphas the High Priest // NTS. 2009. Vol. 55. N 2. P. 160-178.

М. Г. Калинин

Археологические свидетельства

В 1990 г., во время проведения строительных работ, на юж. окраине Иерусалима была обнаружена высеченная в скальной породе гробница, характерная для захоронений I в. по Р. Х.: с погребальной камерой размером 2,60×3,45 м и 4 небольшими нишами для размещения оссуариев (костниц). Здесь найдены 6 целых оссуариев, частично сдвинутых со своих мест, и множество обломков костных ящиков, разбросанных в беспорядке. Кроме этого в погребальной камере археологи нашли много керамической посуды I в. по Р. Х., характерной для иудейских захоронений эпохи (кухонные горшки, масляные светильники, бутылочки для благовоний), большей частью разбитой, и стеклянную бутылочку для благовоний. По всей видимости, гробница была разграблена еще в древности: среди керамических находок зарегистрировано несколько византийских типов.

Нек-рые оссуарии украшены рельефами со стилизованными изображениями колонн, с зигзагообразным орнаментом и розеттами в круге. Часть костниц надписана беглым курсивным письмом, на древнееврейском или арамейском. На оссуарии, декорированном особенно сложным рельефом, дважды (на длинной и короткой сторонах костного ящика) нацарапано имя погребенного: (Иосеф бар Каиафа). Надписи на др. оссуариях несомненно указывают на принадлежность погребенных к одному семейству: , (Мириам, дочь Симеона), (мир).

В общей сложности в гробнице обнаружены останки 63 чел. Кости находились только в 6 оссуариях, причем в каждом были упокоены останки неск. человек. Так, в оссуарии с именем «Иосифа Каиафы» найдены останки мужчины 60-летнего возраста, женщины и еще неск. детей и подростков. Антропологический анализ костных останков выявил чрезвычайно высокий уровень детской и подростковой смертности. Исследователи объясняют это голодом, вызванным засухами 41-48 гг. по Р. Х. По всей видимости, высокий социальный статус семьи первосвященников не уберег их от голода. В одном из черепов найдена мелкая иудейская монета чекана царя Агриппы I Ирода (42/43 г. по Р. Х.). Очевидно, это отражает распространенное и в древней Иудее эллинистическое представление о посмертной «плате Харону». Ок. 2 десятков подобных находок сделано в иудейских захоронениях Иерусалима и Иерихона, однако обнаружение подобной монеты в гробнице рода первосвященников указывает на высокий уровень эллинизации семейства.

Дополнительные сведения по истории семьи К. получены благодаря найденному в 2011 г. оссуарию Мириам, внучки новозаветного первосвященника. Оссуарий конфискован у черных копателей, и точное место его обнаружения неизвестно (предположительно долина Ха-Эла («долина дуба», 1 Цар 17. 2, 19), в предгорье Иудейских гор). Оссуарий был подвергнут тщательным лабораторным проверкам и признан неподдельным. По осторожному предположению исследователей, находку следует датировать периодом между антирим. восстаниями (70-135): декоративный рельеф на оссуарии выполнен небрежно, а вместе с ним найдены 2 масляных светильника того времени. На длинной стороне оссуария выбита надпись: (Мириам, дочь Иешуа, сына Каиафы, священников Маазия из Бет-Имри).

Надпись дает исследователям очень ценную информацию. Из надписи следует, что К. действительно был священником, происходил из священнической семьи Маазии, упомянутой в Свящ. Писании (24-й священнический род в череде храмового служения, 1 Пар 24. 18; Неем 10. 8). Бет-Имри - название населенного пункта. Возможно, семья переселилась в Иерусалим, однако родовое имение их находилось в Бет-Имри. Точное местоположение Бет-Имри не установлено.

Лит.: Greenhut Z. Burial Cave of the Caiaphas Family // BAR. 1992. Vol. 18. N 5. P. 28-36, 76; idem. The «Caiaphas» Tomb in North Talpiyot, Jerusalem // Atiqot. 1992. Vol. 21. P. 63-71; Reich R. Ossuary Inscriptions from the «Caiaphas» Tomb // Ibid. P. 72-77; idem. Caiaphas Name Inscribed on Bone Boxes // BAR. 1992. Vol. 18. N 5. P. 38-44, 76; Zias J. Human Skeletal Remains from the «Caiaphas» Tomb // Atiqot. 1992. Vol. 21. P. 78-80; Horbury W. The «Caiaphas» Ossuaries and Joseph Caiaphas // PEQ. 1994. Vol. 126. P. 32-48; Ilan T. Lexicon of Jewish Names in Late Antiquity. Tüb., 2002. Vol. 1: Palestine 330 BCE-200 CE; Evans C. A. Excavating Caiaphas, Pilate, and Simon of Cyrene: Assessing the Literary and Archaeological Evidence // Jesus and Archaeology / Ed. J. H. Charlesworth. Grand Rapids, 2006. P. 323-340; Zissu B., Goren Y. The Ossuary of «Miriam Daughter of Yeshua Son of Caiaphas, Priests Ma"aziah» from Beth ‘Imri // IEJ. 2011. Vol. 61. N 1. P. 74-95.

Я. Чехановец

Иконография

Изображения К. известны в циклах Страстей Христовых. Отдельные сцены и циклы Страстей появляются в христ. искусстве в IV в. на рельефах саркофагов, к-рые в связи с тематикой изображений получили название «Страстные», а также на резных пластинах слоновой кости, украшающих реликварии. К одному из наиболее ранних примеров изображения К. можно отнести сцену «Христос перед синедрионом» на крышке реликвария (липсанотеки) из музея в Брешиа (IV в.). Сцена входит в цикл из 6 композиций, к-рые располагаются 2 регистрами, и помещена в нижнем регистре рядом со сценой «Приведение к Пилату. Пилат умывает руки». В левой части композиции изображены сидящие на троне 2 первосвященника, один из них указывает перстом на Иисуса Христа, Которого держат двое слуг. Хотя облачения иудейских первосвященников подробно описаны в Библии (Исх 28), в христ. искусстве им не следуют буквально. Первосвященники на крышке реликвария изображены безбородыми, с короткими вьющимися волосами, одетыми в длинные одежды (хитоны и гиматии).

Следующий по времени пример - рельеф деревянных дверей ц. Санта-Сабина в Риме (ок. 430), где представлена композиция «Иисус Христос перед Каиафой». Сцена вырезана на небольшой прямоугольной панели и расположена в нижней части правой створки. Первосвященник изображен один, он сидит на троне или стуле с гнутыми ножками, поставленном на возвышении. Справа к нему подводят Иисуса Христа в сопровождении 5 чел., один из к-рых держит меч. К. представлен безбородым, он в длинном хитоне, поверх к-рого надет плащ, застегнутый на плече круглой фибулой. На голове круглая шапка с околышем, ее верх имеет складки наподобие чалмы или тюрбана - это кидар, головной убор иудейских первосвященников. В подробном Страстном цикле мозаик юж. стены базилики Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне (VI в.) К. изображен неск. раз в сценах «Иисуса Христа ведут к Каиафе», «Иисус Христос перед Каиафой и советом старейшин (синедрионом)», «Иуда возвращает сребреники», «Приведение Иисуса Христа к Пилату» и «Шествие на Голгофу». Во всех композициях К. предстает седовласым старцем с непокрытой головой, у него длинные волосы и средней длины борода. Он активно жестикулирует, указывая на Иисуса Христа. Одет в белый плащ, отороченный темной каймой и застегнутый на груди круглой фибулой с драгоценными камнями (стилизованное изображение иудейского первосвященнического наперсника), и в короткий, до колен, белый хитон с клавами. В сцене «Возвращение Иудой сребреников» на миниатюре из Россанского Евангелия (кафедральный собор, Россано, VI в.) К. представлен вместе с первосвященником Анной. Они сидят на троне, поставленном на возвышении под балдахином на 4 колоннах. К. отвернулся и выставил вперед руки, отказываясь взять сребреники обратно. Оба первосвященника в светлых серо-голубых хитонах и гиматиях, у них непокрытые головы и одинаковые короткие прически и бороды, отличается лишь цвет волос: у К. седые волосы, у Анны темные. Так же, с седыми волосами, в хитоне и гиматии, К. изображен на миниатюре из Хлудовской Псалтири (ГИМ. Греч. № 129. Л. 31 об., ок. сер. IX в.) - он сидит на судейском седалище, перед ним Иисус Христос и 2 лжесвидетеля.

Сцена суда первосвященников Анны и Каиафы встречается на миниатюрах из визант. лицевых Евангелий XI в. (напр.: Paris. gr. 74. Fol. 55, 97v, 160, 160v). На миниатюре из Евангелия монастыря Дионисиат (Ath. Dionys. 587m, кон. XI в.), где изображена не сцена суда, а собственно синедрион, К. сидит на судейском стуле с белым куколем (кидаром?) на голове. На нем, как и на стоящем перед ним др. первосвященнике, вероятно Анне, длинный хитон и верхняя колоколообразная риза, сходная со священнической фелонью. У обоих первосвященников длинные заостренные бороды. Этот иконографический тип изображения К. и Анны будет характерен для искусства средневизант. периода.

На фреске Спасского собора Мирожского мон-ря в Пскове (рубеж 30-х и 40-х гг. XII в.), где представлен развернутый Страстной цикл, первосвященники изображены дважды: сидящими на престоле и выслушивающими лжесвидетелей и стоящими за судейским столом, выносящими обвинение Иисусу Христу. Их белые головные уборы, куколи, имеют орнамент в виде черных штрихов. Жест правой руки К., обернувшегося к Пилату, имеет характерные особенности: такое перстосложение с прижатыми к ладони 3-м и 4-м пальцами и отставленными 2-м пальцем и мизинцем встречается у пророков, его принято называть жестом пророческого откровения. Жест К. в мирожской росписи напоминает о его невольном пророчестве об Иисусе Христе, которое приведено в Евангелии от Иоанна: «Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтоб весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино» (Ин 11. 49-52). Произнесенные на совете первосвященников и фарисеев слова К. об Иисусе Христе, Который совершает столько чудес, что в Него могут уверовать все, были вдохновлены Св. Духом, хотя сам первосвященник, свидетельствуя истину о Спасителе, не прислушался к собственным словам и не уразумел их истинного смысла.

В древнерус. искусстве позднего XV в. Cтрастные сюжеты начинают встречаться на иконах. На новгородской таблетке (кон. XV в., НГОМЗ) в сцене «Приведение к Анне и Каиафе» К., сидящий за столом рядом с Анной, изображен без головного убора и в разорванной до пояса ризе. Этот мотив - судья К., раздирающий свои одежды,- был популярен в западноевроп. искусстве (напр., Дуччо ди Буонинсенья, «Христос перед Каиафой», фрагмент алтаря «Маэста», 1308-1311, Музей собора, Сиена) и получил распространение в рус. искусстве XVII в. (росписи ц. св. Иоанна Предтечи в Толчкове, ц. прор. Илии в Ярославле). К. в этих сценах предстает в одеяниях, имитирующих исторические одежды иудейских первосвященников,- в высокой шапке-кидаре, длинной нижней одежде и короткой верхней (ефоде). Так же изображается К. в серии рус. гравюр XVII-XVIII вв.

Лит.: Ровинский. Народные картинки. Кн. 3. № 809. 10; № 810 (16-20); Wessel K. Der Sieg über den Tod: Die Passion Christi in der frühchristlichen Kunst des Abendlandes. B., 1956; LCI. Bd. 3. Sp. 39-85; Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии. М., 2001. С. 385-400.

Н. В. Квливидзе

Сначала воины привели связанного Иисуса Христа к старому первосвященнику Анне, который к тому времени уже не нес служения в храме и жил на покое. Этот первосвященник допрашивал Иисуса Христа об учении Его и учениках Его, чтобы найти какую-нибудь вину в Нем. Спаситель отвечал ему: "Я говорил явно миру: Я всегда учил и в синагогах и в храме, где всегда сходятся иудеи, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, о чем Я говорил". Один слуга первосвященника, стоявший близко, ударил Спасителя по щеке и сказал: "так-то отвечаешь Ты первосвященнику?" Господь, обратясь к нему, сказал на это: "если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, то за что ты бьешь Меня?" После допроса первосвященник Анна отослал связанного Иисуса Христа через двор к зятю своему первосвященнику Каиафе.

Каиафа же был на тот год служащим первосвященником. Он подал совет в Синедрионе: убить Иисуса Христа, сказав: "Вы ничего не знаете и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб". Св. апостол Иоанн указывая на важность священного сана, разъясняет, что несмотря на свой преступный замысел первосвященник Каиафа невольно пророчествует о Спасителе, что Ему надлежит пострадать для искупления людей. Поэтому апостол Иоанн и говорит: " ие же он (Каиафа) сказал не от себя, но будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ". И тут-же добавляет: "И не только за народ (т.е. за иудеев, так как Каиафа говорил только об иудейском народе), но чтобы и разсеянных чад Божиих (т.е. язычников) собрать во едино". (Иоан. 11, 49-52).

У первосвященника Каиафы в эту ночь собрались многие члены Синедриона (Синедрион, как верховное судилище, по закону, должен был собираться в храме и непременно днем). Пришли также старейшины и книжники иудейские. Все они уже заранее сговорились осудить Иисуса Христа на смерть. Но для этого им нужно было найти какую-нибудь вину достойную смерти. А так как никакой вины нельзя было найти в Нем, то они выискивали ложных свидетелей, которые сказали бы неправду против Иисуса Христа. Много таких лжесвидетелей приходило. Но они не могли сказать ничего, за что можно было бы осудить Иисуса Христа. Под конец выступили двое с таким лживым показанием: "мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный". Но и такое свидетельство не было достаточным для предания Его смерти. На все эти лживые свидетельства Иисус Христос не отвечал.

Первосвященник Каиафа встал и спросил Его: "Что же Ты ничего не отвечаешь на то, что они против Тебя свидетельствуют? Иисус Христос молчал. Каиафа снова спросил Его: "заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?" На такой вопрос Иисус Христос дал ответ и сказал: "Да, Я, и даже говорю вам: отныне увидите Сына Человеческого, сидящего одесную силы Божией и грядущего на облаках небесных". Тогда Каиафа разодрал одежды свои (в знак негодования и ужаса) и сказал: "на что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали Его богохульство (т. е. что Он, будучи человеком, назовет Себя Сыном Божиим)? Как вам кажется?" Они же все в один голос сказали в ответ: "повинен смерти". После этого Иисуса Христа отдали до рассвета под стражу. Некоторые начали плевать Ему в лицо. Люди, державшие Его ругались над Ним и били Его. Другие же, закрывая Ему лицо, ударяли по щекам и с насмешкой спрашивали: "прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?" Все эти оскорбления Господь претерпел безропотно в молчании.

ПРИМЕЧАНИЕ: См. в Евангелии: от Матфея, гл. 26, 57-68; гл. 27, 1; от Марка, гл. 14, 53-65; гл. 15, 1; от Луки, гл. 22, 54, 63-71; от Иоанна, гл. 18, 12-14, 19-24.