Атлант который расправил плечи. Айн рэнд атлант расправил плечи

Текущая страница: 1 (всего у книги 101 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Айн Рэнд
Атлант расправил плечи

Editor"s choice –

выбор главного редактора

Есть совсем немного книг, которые способны коренным образом изменить взгляд на мир. Эта книга – одна из таких.

Алексей Ильин, генеральный директор издательства «Альпина Паблишерз»

Фрэнку О"Коннору

© Ayn Rand. Renewed. 1957

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Бизнес Букс», 2007, 2008

Издано по лицензии Curtis Brown Ltd и литературного агентства Synopsis

© Дизайн обложки выполнен Студия Арт. Лебедева

© Электронное издание. ООО «Альпина», 2011

Все права защищены. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

ЧАСТЬ I
Непротиворечие

ГЛАВА I. ТЕМА

– Кто такой Джон Голт?

Уже темнело, и Эдди Уиллерс не мог различить лица этого типа. Бродяга произнес четыре слова просто, без выражения. Однако далекий отсвет заката, еще желтевшего в конце улицы, отражался в его глазах, и глаза эти смотрели на Эдди Уиллерса как бы и с насмешкой, и вместе с тем невозмутимо, словно вопрос был адресован снедавшему его беспричинному беспокойству.

– Почему ты спрашиваешь? – Эдди Уиллерс встревожился.

Бездельник стоял, прислонясь плечом к дверной раме, и в клинышке битого стекла за ним отражалась огненная желтизна неба.

– А почему тебя это волнует? – спросил он.

– Нисколько не волнует, – отрезал Эдди Уиллерс.

Он поспешно запустил руку в карман. Тип остановил его и попросил одолжить десять центов, а потом затеял беседу, словно бы пытаясь поскорее разделаться с настоящим мгновением и примериться к следующему. В последнее время на улицах столь часто попрошайничали, что выслушивать объяснения было незачем, и у него даже не мелькнуло ни малейшего желания вникать в причины финансовых трудностей этого бродяги.

– Держи, выпьешь кофе, – обратился Эдди к не имеющему лица силуэту.

– Благодарю вас, сэр, – ответил ему равнодушный голос, и лицо на мгновение появилось из темноты. Загорелую и обветренную физиономию изрезали морщины, свидетельствовавшие об усталости и полном цинизма безразличии; глаза выдавали незаурядный ум. И Эдди Уиллерс отправился дальше, гадая о том, почему в это время суток он всегда испытывает беспричинный ужас. Впрочем, нет, не ужас, подумал он, бояться ему нечего: просто чрезвычайно мрачное и неопределенное предчувствие, не имеющее ни источника, ни предмета. Он успел сжиться с этим чувством, однако не мог найти ему объяснения; и все же попрошайка произнес свои слова так, как если бы знал, что чувствует Эдди, как если бы знал, что он должен ощущать, более того, как если бы знал причину.

Эдди Уиллерс распрямил плечи в надежде привести себя в порядок. Пора прекратить это, а то уже мерещиться начинает. А всегда ли с ним так было? Сейчас ему тридцать два. Эдди попытался припомнить. Нет, не всегда; однако, когда это началось, он не сумел воспроизвести в памяти. Ощущение приходило к нему внезапно и случайно, но теперь приступы повторялись чаще, чем когда-либо. «Это все сумерки, – подумал он, – ненавижу сумерки».

Облака с вырисовавшимися на них башнями небоскребов обретали коричневый оттенок, превращаясь в подобие старинной живописи, поблекшего с веками шедевра. Длинные потеки грязи бежали из-под башенок по стенам, покрытым сажей, застывшей молнией протянулась на десять этажей трещина. Зазубренный предмет рассекал небо над крышами: одна сторона его была расцвечена закатом, с другой солнечная позолота давно осыпалась. Шпиль светился красным светом, подобным отражению огня: уже не пылающего, но догорающего, который слишком поздно гасить.

Нет, не было ничего тревожного в облике города, казавшегося совершенно обычным.

В узком пространстве между темными силуэтами двух зданий, словно в щели приоткрывшейся двери, Эдди Уиллерс увидел светящуюся в небе страничку гигантского календаря.

Этот календарь мэр Нью-Йорка воздвиг в прошлом году на крыше небоскреба, чтобы жители легко могли определить, какой сегодня день, так же легко, как и время на башне с часами. Белый прямоугольник парил над городом, сообщая текущую дату заполнявшим улицы людям. В ржавом свете заката прямоугольник сообщал: 2 сентября.

Эдди Уиллерс отвернулся. Этот календарь никогда не нравился ему, календарь раздражал Эдди, но почему, сказать он не мог. Чувство это примешивалось к снедавшей его тревоге; в них угадывалось нечто общее.

Ему вдруг припомнился осколок некой фразы, выражавшей то, на что намекал своим существованием календарь. Однако никак не удавалось отыскать эту фразу. Эдди шел, пытаясь все же наполнить смыслом то, что пока застряло в сознании пустым силуэтом. Очертания противились словам, но исчезать не желали. Он обернулся. Белый прямоугольник возвышался над крышей, оповещая с непререкаемой решительностью: 2 сентября.

Эдди Уиллерс перевел взгляд на улицу, на тележку с овощами, стоявшую у дома из красного кирпича. Он увидел груду яркой золотистой моркови и свежие перья зеленого лука. Чистая белая занавеска плескалась из открытого окна. Автобус аккуратно заворачивал за угол, повинуясь умелой руке. Уиллерс удивился вернувшемуся чувству уверенности и странному, необъяснимому желанию защитить этот мир от давящей пустоты неба.

Дойдя до Пятой авеню, он принялся рассматривать витрины магазинов. Ему ничего не было нужно, он ничего не хотел покупать; но ему нравились витрины с товарами, любыми товарами, сделанными людьми и предназначенными для людей. Видеть процветающую улицу всегда приятно; здесь было закрыто не более четверти магазинов, и пустовали только их темные витрины.

Не зная почему, он вспомнил дуб. Ничто здесь не напоминало это дерево, но он вспомнил летние дни, проведенные в поместье Таггертов. Большая часть его детства прошла в компании детей Таггертов, а теперь он работал в их корпорации, как его дед и отец работали у деда и отца Таггертов.

Огромный дуб высился на выходящем к Гудзону холме, расположенном в укромном уголке поместья. В возрасте семи лет Эдди Уиллерс любил приходить к этому дереву. Оно уже простояло здесь не одну сотню лет, и мальчику казалось, что так будет всегда. Корни дуба впивались в холм, как ухватившая землю пятерня, и Эдди казалось, что, даже если великан схватит дерево за верхушку, он все равно не сумеет вырвать его, но лишь пошатнет холм, а вместе с ним и всю землю, которая повиснет на корнях дерева словно шарик на веревочке. Он чувствовал себя в безопасности возле этого дуба: дерево не могло таить в себе угрозу, оно воплощало величайший, с точки зрения мальчика, символ силы.

Но однажды ночью в дуб ударила молния. Эдди увидел дерево на следующее утро. Дуб переломился пополам, и он заглянул внутрь ствола как в жерло черного тоннеля. Ствол оказался пустым; сердцевина давным-давно сгнила, внутри остался только мелкий серый прах, который уносило дыхание легкого ветерка. Жизнь ушла, а оставленная ею форма не могла существовать самостоятельно.

Позже он узнал, что детей надлежит защищать от потрясений: от соприкосновения со смертью, болью или страхом. Теперь это уже не могло ранить его; он испытал свою меру ужаса и отчаяния, заглядывая в черную дыру посреди ствола. Случившееся было подобно невероятному предательству – тем более страшному, что он не мог понять, в чем именно оно заключалось. И дело не в нем, не в его вере, он знал это; речь шла о чем-то совершенно другом. Он постоял немного, не проронив ни звука, а потом отправился назад, к дому. Ни тогда, ни после он никому не рассказывал об этом.

Эдди Уиллерс покачал головой, когда скрежет ржавого механизма, переключавшего огни в светофоре, остановил его на краю тротуара. Он был рассержен на себя самого. Сегодня у него не было никаких причин вспоминать про этот дуб. Давняя история ничего более не значила для него, кроме легкого прикосновения печали, но где-то внутри капельки боли, торопливо скользившие словно по оконному стеклу, оставляли за собой след в виде вопросительного знака.

Он не хотел, чтобы с детскими воспоминаниями было связано нечто печальное; он любил все, связанное со своим детством: каждый из прежних дней был заполнен спокойным и ослепительным солнечным светом. Ему казалось, что несколько лучей этого света еще достигают настоящего: впрочем, скорее, не лучей, а дальних огоньков, иногда своими отблесками озарявших его работу, одинокую квартиру, тихое и размеренное шествие дней.

Эдди припомнил один из летних дней, когда ему было десять лет. Тогда на лесной прогалине любимая подруга детства рассказывала ему о том, что они будут делать, когда вырастут. Ее слова ослепляли сильнее, чем солнце. Он внимал ей с восхищением и удивлением и, когда она спросила, чем бы он хотел заниматься, ответил без промедления:

– Что же именно? – спросила она.

Он ответил:

– Не знаю. Мы должны это узнать. Но не только то, о чем ты говорила – про свой бизнес, про то, как заработать на жизнь. Ну, вроде того, чтобы победить в сражении, спасти людей из огня или подняться на вершину горы.

– Зачем? – спросила она, и он ответил:

– В прошлое воскресенье священник говорил, что мы всегда должны искать в себе лучшее. А что, по-твоему, может быть в нас лучшим?

– Не знаю.

– Мы должны это узнать.

Она не ответила – потому что глядела вдаль, вдоль железнодорожной колеи.

Эдди Уиллерс улыбнулся. Он произнес эти слова – «чем-нибудь правильным» – 22 года назад, и с тех пор они оставались для него аксиомой. Прочие вопросы тускнели в его памяти: он был слишком занят, чтобы задаваться ими. Однако он считал бесспорным, что делать надлежит то, что считаешь правильным; он так и не сумел понять, почему люди могут поступать иначе, хотя знал, что именно так они и делают. Все казалось ему одновременно и простым, и непостижимым: простым в том смысле, что все должно быть правильным, и непостижимым потому, что так не получалось. Думая об этом, он и подошел к огромному зданию «Таггерт Трансконтинентал» .

Оно было самым высоким и горделивым на всей улице. Глядя на него, Эдди Уиллерс всегда улыбался. В длинных рядах окон – ни одного разбитого, в отличие от соседних домов. Контуры здания, вздымаясь вверх, врезались в небо. Казалось, здание возвышалось над годами, неподвластное времени. «Оно будет всегда здесь стоять», – думал Эдди Уиллерс.

Всякий раз, входя в корпорацию «Таггерт» , он ощущал облегчение и чувствовал себя в безопасности. Здесь властвовали компетентность и порядок. Полированный мрамор пола сверкал. Матовые прямоугольные плафоны ламп излучали приятный ровный свет. По ту сторону стеклянных панелей сидели за пишущими машинками девушки, чьи барабанящие по клавишам пальцы создавали в зале гул идущего поезда. И подобно ответному эху, время от времени по стенам здания пробегал слабый трепет, поднимавшийся снизу, из тоннелей огромного вокзала, откуда поезда отправлялись через континент и где они заканчивали свой обратный путь, как было из поколения в поколение. «От океана до океана» – так звучал гордый лозунг «Таггерт Трансконтинентал », куда более блистательный и священный, чем любая из библейских заповедей! «От океана до океана, и вовеки веков», – подумал Эдди Уиллерс, переосмысливая эти слова на пути по безупречным коридорам к кабинету Джеймса Таггерта, президента «Таггерт Трансконтинентал» .

Джеймс Таггерт сидел за столом. Он казался человеком, уже приближающимся к пятидесяти годам; создавалось впечатление, что, миновав период молодости, он вступил в зрелый возраст прямо из юности. У него был небольшой капризный рот, высокий лысеющий лоб, который облепляли жидкие волоски. В его осанке была какая-то вялость и расслабленность, противоречащая контурам высокого стройного тела, элегантность которого требовала уверенности аристократа, а преобразилась в неуклюжесть деревенщины. У него было мягкое бледное лицо и блеклые затуманенные глаза, взгляд которых неторопливо блуждал вокруг, переходя с предмета на предмет, не останавливаясь на них. Он выглядел уставшим и болезненным. Ему было тридцать девять лет.

Он с раздражением оглянулся на звук открывшейся двери.

– Не отрывай, не отрывай, не отрывай меня, – сказал Джеймс Таггерт.

Эдди Уиллерс направился прямо к столу.

– Это важно, Джим, – сказал он, не повышая голоса.

– Ну, ладно, ладно, что там у тебя?

Эдди Уиллерс посмотрел на карту, висевшую на стене кабинета. Под стеклом краски ее казались блеклыми; интересно знать, сколько президентов компании «Таггерт» сидели под ней и сколько лет. Железные дороги «Таггерт Трансконтинентал» – сеть красных линий, покрывавшая бесцветную плоть страны от Нью-Йорка до Сан-Франциско, напоминала систему кровеносных сосудов. Некогда в главную артерию впрыснули кровь, и от избытка она стала разбегаться по всей стране, разветвляясь на случайные ручейки. Одна из красных дорожек «Таггерт Трансконтинентал» , линия Рио-Норте, проложила себе путь от Шайенна в Вайоминге, до Эль-Пасо в Техасе. Недавно добавилась новая ветка, и красная полоса устремилась на юг за Эль-Пасо, но Эдди Уиллерс поспешно отвернулся, когда глаза его коснулись этой точки.

Посмотрев на Джеймса Таггерта, он сказал: «Неприятности на линии Рио-Норте. Новое крушение».

Взгляд Таггерта опустился вниз, на край стола.

– Аварии на железных дорогах случаются каждый день. Стоило ли беспокоить меня по таким пустякам?

– Ты знаешь, о чем я говорю, Джим. Рио-Норте разваливается на глазах. Ветка обветшала. Вся линия.

– Мы построим новые пути.

Эдди Уиллерс продолжил, словно не слыша ответа:

– Линия обречена, нет смысла пускать по ней поезда. Люди отказываются ездить в них.

– На мой взгляд, во всей стране не найдется ни одной железной дороги, несколько веток которой не работали бы в убыток. Мы здесь не единственные. В таком состоянии находится государство – временно, как я полагаю.

Эдди не проронил ни слова. Просто посмотрел . Таггерту никогда не нравилась привычка Эдди Уиллерса глядеть людям прямо в глаза. Большие голубые глаза на открытом лице Эдди вопросительно смотрели из-под светлой челки – ничем не примечательный облик, если не считать искреннего внимания и нескрываемого недоумения.

– Что тебе нужно? – отрезал Таггерт.

– Хочу сказать тебе то, что должен, ведь рано или поздно ты все равно узнаешь правду.

– То, что у нас новая авария?

– То, что мы не можем бросить Рио-Норте на произвол судьбы.

Джеймс Таггерт редко поднимал голову; глядя на людей, он просто поднимал тяжелые веки и смотрел вверх исподлобья.

– А кто собирается закрывать линию Рио-Норте? – спросил он. – Об этом никто и не думал. Жаль, что ты так говоришь. Очень жаль.

– Но вот уже полгода мы нарушаем расписание. У нас не проходит и рейса без какой-нибудь поломки, большой или малой. Мы теряем всех грузоотправителей, одного за другим. Сколько мы еще продержимся?

– Ты – пессимист, Эдди. Тебе не хватает веры. А это подтачивает дух фирмы.

– Ты хочешь сказать, что в отношении линии Рио-Норте ничего предприниматься не будет?

– Я не говорил этого. Как только мы проложим новую колею…

– Джим, новой колеи не будет. – Брови Таггерта неторопливо поползли вверх. – Я только что вернулся из конторы «Ассошиэйтед Стил» . Я разговаривал с Орреном Бойлем.

– И что он сказал?

– Говорил полтора часа, но так и не дал мне прямого и ясного ответа.

– Зачем ты его побеспокоил? По-моему, первая партия рельсов должна поступить только в следующем месяце.

– Она должна была прийти три месяца назад.

– Непредвиденные обстоятельства. Абсолютно не зависящие от Оррена.

– А первый срок поставки был назначен еще на полгода раньше. Джим, мы ждем эти рельсы от «Ассошиэйтед Стил» уже тринадцать месяцев.

– И чего ты от меня хочешь? Я не могу вмешиваться в дела Оррена Бойля.

– Я хочу, чтобы ты понял: ждать больше нельзя.

– И что же сказала моя сестрица?

– Она вернется только завтра.

– Ну и что, по-твоему, мне надо делать?

– Решать тебе.

Немного помедлив, Эдди невозмутимо произнес:

– Хорошо, Джим. Я не стану упоминать об этой компании.

– Оррен – мой друг. – Таггерт не услышал ответа. – И мне обидна твоя позиция. Оррен Бойль поставит нам эти рельсы при первой возможности. И пока он не может этого сделать, никто не вправе обвинять нас.

– Джим! О чем ты говоришь? Разве ты не понимаешь, что линия Рио-Норте рассыпается вне зависимости от того, обвиняют нас в этом или нет?

– Нас непременно начнут обвинять, даже без «Феникс-Дуранго» . – Он заметил, как напряглось лицо Эдди. – Никто еще не жаловался на линию Рио-Норте, пока на сцене не появилась компания «Феникс-Дуранго» .

– «Феникс-Дуранго» работает просто прекрасно.

– Представь себе, такая мелюзга, как «Феникс-Дуранго» , конкурирует с «Таггерт Трансконтинентал» ! Всего-то десять лет назад эта компания была сельской веткой.

– Теперь им принадлежат почти все грузовые перевозки Аризоны, Нью-Мексико и Колорадо. – Таггерт не ответил. – Джим, мы не можем терять Колорадо. Это наша последняя надежда. И не только наша. Если мы не соберемся, то уступим «Феникс-Дуранго» всех крупных грузоотправителей штата. Мы и так потеряли нефтяные месторождения Уайэтта.

– Не понимаю, почему все вокруг только и говорят, что о нефтяных месторождениях Уайэтта.

– Потому что Эллис Уайэтт – чудо…

– К черту Эллиса Уайэтта!

«А нет ли у этих нефтяных месторождений, – вдруг пришло в голову Эдди, – чего-то общего с кровеносными сосудами, нарисованными на карте? И не случайно ли когда-то красный ручей «Таггерт Трансконтинентал» пересек всю страну, совершив невозможное?» Ему представились скважины, выбрасывающие нефтяные потоки, черными реками разливающися по континенту едва ли не быстрее, чем поезда «Феникс-Дуранго» . Это месторождение занимало скалистый пятачок в горах Колорадо и уже давно считалось выработанным и заброшенным. Отец Эллиса Уайэтта умел выжимать из задыхавшихся скважин скромный доход до конца своих дней. А теперь словно бы кто-то впрыснул адреналин в самое сердце горы, и оно забилось по-новому, гоняя черную кровь. Конечно же, кровь, подумал Эдди Уиллерс, ибо кровь питает, животворит, и это сделала нефть «Уайэтт Ойл» . Она дала пустынным склонам новую жизнь, дала району, ничем прежде не отмеченному ни на одной карте, новые города, новые электростанции, новые фабрики. «Новые фабрики в то самое время, когда доходы от перевозок продукции всех знаменитых прежде предприятий год за годом постепенно сокращались; богатые новые месторождения, в то время, когда один за другим останавливались насосы скважин известных месторождений; новый промышленный штат там, где всякий рассчитывал обнаружить разве что несколько коров и засаженный свеклой огород. Это сделал один человек, причем всего за восемь лет», – размышлял Эдди Уиллерс, вспоминая невероятные истории, которые ему приходилось читать в школьных учебниках и которым он не слишком доверял, – рассказы о людях, живших в период становления этой страны. Ему хотелось бы познакомиться с Эллисом Уайэттом. Об этом человеке часто говорили, но встречались с ним немногие, поскольку он редко приезжал в Нью-Йорк. Будто ему тридцать три года, и он обладает буйным нравом. Он обнаружил какой-то способ возрождать истощенные нефтяные месторождения, чем и занимался по сию пору.

– Эллис Уайэтт – жадный ублюдок, не интересующийся ничем, кроме денег, – промолвил Джеймс Таггерт. – На мой взгляд, в жизни есть занятия поважнее, чем делать деньги.

– О чем ты, Джим? Какое это имеет отношение к…

– К тому же он дважды подвел нас. Мы много лет весьма исправно обслуживали нефтяные месторождения Уайэтта. При самом старике Уайэтте мы отправляли состав цистерн раз в неделю.

– Сейчас не те времена, Джим. «Феникс-Дуранго» отправляет оттуда два состава цистерн ежедневно, и ходят они по расписанию.

– Если бы он позволил нам угнаться за ним…

– Он не может тратить время понапрасну.

– Чего же он ожидает? Чтобы мы отказались от всех прочих отправителей, принесли в жертву интересы всей страны и предоставили ему все наши поезда?

– С какой стати? Он ничего не ждет. Просто работает с «Феникс-Дуранго» .

– По-моему, он – беспринципный, неразборчивый в средствах негодяй. Я вижу в нем безответственного, явно переоцененного выскочку. – Подобная вспышка эмоций в безжизненном голосе Джеймса Таггерта казалась даже неестественной. – И я совсем не уверен, что его нефтяные разработки представляют собой такое уж благо. На мой взгляд, он вывел из равновесия экономику целой страны. Никто не ожидал, что Колорадо сделается промышленным штатом. Разве можно быть в чем-то уверенным или планировать наперед, если все так быстро меняется?

– Великий боже, Джим! Он…

– Да знаю я, знаю: он делает деньги. Но только мне кажется, что не этим надлежит измерять пользу человека для общества. A что касается его нефти, он приполз бы к нам и ждал своей очереди вместе с другими отправителями, не требуя при этом ничего свыше своей честной доли перевозок, если бы не «Феникс – Дуранго» .

Что-то давит на грудь и виски, подумал Эдди Уиллерс, наверно, из-за усилий, которые он прилагал, дабы сдержаться. Он решил выяснить все раз и навсегда; и необходимость этого была настолько остра, что просто не могла остаться за пределами понимания Таггерта, если только он, Эдди, сумеет убедительно изложить факты. Потому-то он так и старался, но снова явно терпел неудачу, как и в большинстве их споров: всегда казалось, что они говорили о разных вещах.

– Джим, да о чем ты? Какая разница, будут нас обвинять или нет, если дорога все равно разваливается?

На лице Таггерта появилась едва заметная холодная усмешка.

– Как это мило, Эдди, – сказал он. – Как меня трогает твоя преданность «Таггерт Трансконтинентал» . Смотри, если не поостережешься, то неминуемо превратишься в самого безропотного крепостного или раба.

– Я уже стал им, Джим.

– Но позволь мне тогда спросить, имеешь ли ты право обсуждать со мной подобные вопросы?

– Не имею.

– А почему бы тебе не вспомнить, что подобные вопросы решаются у нас на уровне начальников отделов? Почему бы тебе не обратиться к коллегам, решающим такие задачи? Или не выплакаться на плече моей драгоценной сестрицы?

– Вот что, Джим, я знаю, что моя должность не дает мне права обсуждать с тобой эти вопросы. Но я не понимаю, что происходит. Я не знаю, что тебе говорят твои штатные советники и почему они не в состоянии должным образом держать тебя в курсе, поэтому я попытался сделать это сам.

– Я ценю нашу детскую дружбу, Эдди, но неужели ты считаешь, что она позволяет тебе являться в мой кабинет без вызова, по собственному желанию? У тебя есть определенный статус, но не забывай, что президент «Таггерт Трансконтинентал » пока еще я.

Итак, попытка не удалась. Эдди Уиллерс привычно, даже как-то равнодушно посмотрел на него и спросил:

– Так, значит, ты не собираешься делать что-либо для спасения Рио-Норте?

– Я этого не говорил. Я этого совсем не говорил. – Таггерт уставился на карту, на красную полоску к югу от Эль-Пасо. – Как только заработают рудники Сан-Себастьян и начнет окупаться наша мексиканская ветка…

– Давай не будем об этом, Джим.

Таггерт резко повернулся, удивленный неожиданно жестким тоном Эдди:

– В чем дело?

– Ты знаешь. Твоя сестра сказала…

– К черту мою сестру! – воскликнул Джеймс Таггерт.

Эдди Уиллерс не шевельнулся. И не ответил. Он стоял и смотрел прямо перед собой, не видя никого в этом кабинете, не замечая более Джеймса Таггерта.

Спустя мгновение он поклонился и вышел.

Сотрудники «Таггерт Трансконтинентал» уже выключали лампы, собираясь отправляться по домам после завершения рабочего дня. Только Поп Харпер, старший клерк, еще сидел за столом, вертя рычажки полуразобранной пишущей машинки. По общему мнению сотрудников компании, Поп Харпер родился в этом уголке кабинета, за этим самым столом, и не намеревается покидать его. Он был главным клерком еще у отца Джеймса Таггерта.

Поп Харпер поднял глаза от машинки и посмотрел на Эдди Уиллерса, вышедшего из кабинета президента. Мудрый и неторопливый взгляд будто намекал, что ему известно: визит Эдди в эту часть здания означал неприятности на одной из веток, равно как и то, что визит этот оказался бесплодным. Но Попу Харперу все вышеперечисленное было совершенно безразлично. То же самое циничное безразличие Эдди Уиллерс видел и в глазах бродяги на уличном перекрестке.

– А скажи-ка, Эдди, где сейчас можно купить шерстяное белье? – спросил Поп. – Обыскал весь город, но нигде не нашел.

– Не знаю, – произнес Эдди, останавливаясь. – Но почему вы меня об этом спрашиваете?

– А я у всех спрашиваю. Может, хоть кто-то скажет.

Эдди настороженно посмотрел на седую шевелюру и на морщинистое равнодушное лицо Харпера.

– Холодно в этой лавочке, – проговорил Поп Харпер. – А зимой будет еще холоднее.

– Что вы делаете? – спросил Эдди, указывая на детали пишущей машинки.

– Проклятая штуковина снова сломалась. Посылать в ремонт бесполезно, в прошлый раз провозились три месяца. Вот я и решил починить ее сам. Ненадолго, конечно…

Рука его легла на клавиши.

– Пора тебе на свалку, старина. Твои дни сочтены.

Эдди вздрогнул. Именно эту фразу он пытался вспомнить: «Твои дни сочтены» . Однако он забыл, в связи с чем.

– Бесполезно, Эдди, – произнес Поп Харпер.

– Что бесполезно?

– Все. Все, что угодно.

– О чем ты, Поп?

– Я не собираюсь подавать заявку на приобретение новой пишущей машинки. Новые штампуют из жести. И когда сдохнут старые, придет конец машинописным текстам. Сегодня в подземке была авария, тормоза не сработали. Ступай-ка ты домой, Эдди, включи радио и послушай хорошую музыку. А о делах забудь, парень. Беда твоя в том, что у тебя никогда не было хобби. У меня дома кто-то опять украл с лестницы все лампочки. И грудь болит. Сегодня утром не смог купить капель от кашля: аптека у нас на углу разорилась на прошлой неделе. И железнодорожная компания «Техас-Вестерн» разорилась в прошлом месяце. Вчера закрыли на ремонт мост Квинсборо. O чем это я? И вообще, кто такой Джон Голт?

* * *

Она сидела в поезде возле окна, откинув голову назад и положив одну ногу на пустое сиденье напротив. Скорость движения заставляла подрагивать оконную раму, за которой висела темная пустота, и лишь фонари время от времени прочерчивали по стеклу яркие полоски.

Изящество ее ног и элегантность туфель на высоком каблуке казались неуместными в пыльном вагоне поезда и странным образом не гармонировали с ее обликом. Мешковатое, некогда дорогое пальто из верблюжьей шерсти, укутывало стройное тело. Воротник пальто был поднят к отогнутым вниз полям шляпки. Каре каштановых волос почти касалось плеч. Лицо казалось составленным из ломаных линий, с четко очерченным чувственным ртом. Ее губы были плотно сжаты. Она сидела, сунув руки в карманы, и в ее позе было что-то неестественное, словно она была недовольна своей неподвижностью, и что-то неженственное, будто она не чувствовала собственного тела.

Она сидела и слушала музыку. Это была симфония победы. Звуки взмывали ввысь, они повествовали о восхождении и были его воплощением, сутью и формой движения вверх. Эта музыка олицетворяла собой те поступки и мысли человека, смыслом которых было восхождение. Это был взрыв звука, вырвавшегося из укрытия и хлынувшего во все стороны. Восторг обретения свободы соединялся с напряженным стремлением к цели. Звук преодолевал пространство, не оставляя в нем ничего, кроме счастья несдерживаемого порыва. Лишь слабое эхо шептало о былом заточении звуков, но эта музыка жила радостным удивлением перед открытием: нет ни уродства, ни боли, нет и никогда не было. Звучала песнь Великого Высвобождения.

Всего на несколько мгновений, пока длится музыка, можно отдаться ей полностью – все забыть и разрешить себе погрузиться в ощущения: давай, отпускай тормоза – вот оно.

Где-то на краю сознания, за музыкой, стучали колеса поезда. Они выбивали ровный ритм, подчеркивая каждый четвертый удар, словно выражая тем самым осознанную цель. Она могла расслабиться, потому что слышала стук колес. Она внимала симфонии, думая: вот почему должны вращаться колеса, вот куда они несут нас.

Она никогда прежде не слышала эту симфонию, но знала, что ее написал Ричард Халлей. Она узнала и эту бурную силу, и необычайную напряженность звучания. Она узнала его стиль: это была чистая и сложная мелодия – в то время, когда никто более не писал мелодий… Она сидела, глядя в потолок вагона, но не видела его, потому что забыла, где находится. Она не знала, слышит ли полный симфонический оркестр или только тему; быть может, оркестровка звучала только в ее голове.

Ей казалось, что предварительные отзвуки этой темы можно уловить во всех произведениях Ричарда Халлея, созданных за долгие годы его исканий, вплоть до того дня, когда на него вдруг обрушилось бремя славы, которое и погубило его. «Это, – подумала она, прислушиваясь к симфонии, – и было целью его борьбы». Она вспомнила полунамеки его музыки, предвещавшие вот эти фразы, обрывки мелодий, начинавших эту тему, но не претворявшихся в нее; когда Ричард Халлей писал это, он… Она села прямо. Так когда же Ричард Халлей написал эту музыку?

И в то же мгновение поняла, где находится, и впервые заметила, откуда исходит звук.

В нескольких шагах от нее, в конце вагона, молодой светловолосый кондуктор регулировал настройку кондиционера, насвистывая тему симфонии. Она поняла, что свистит он уже давно и именно это она и слышала.

Не веря самой себе, она некоторое время прислушивалась, прежде чем решилась спросить:

– Пожалуйста, скажи мне, что ты высвистываешь?

Юноша повернулся к ней. Встретив его прямой взгляд, она увидела открытую энергичную улыбку, словно бы он обменивался взглядом с другом. Ей понравилось его лицо: напряженные и твердые линии не имели ничего общего с расслабленными мышцами, отрицающими всякое соответствие форме, которые она так привыкла видеть на лицах людей.

– Концерт Халлея, – ответил он с улыбкой.

– Который?

Позволив мгновению затянуться, она, наконец, произнесла неторопливо и весьма осторожно.

– Ричард Халлей написал только четыре концерта.

Улыбка на лице юноши исчезла. Его словно рывком вернули к реальности, как ее саму несколько мгновений назад. Словно бы щелкнул затвор, и перед ней осталось лицо, не имеющее выражения, безразличное и пустое.

Этой осенью свершилось очень значимое для меня событие — я дочитала великую книгу. Книгу, которая была со мной в самый сложный и самый военный период моей жизни. Я наверняка разойдусь в этом посте не на шутку. Но буду очень стараться держать себя в руках и формулировать мысли покороче и посодержательнее:).

Как вы наверняка догадались, самая мотивирующая книга для меня — «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд . Это мой виртуальный лучший друг и поддержка в тяжелое время. И очень грустно, что все закончилось, и больше нельзя плавать в этом мире и рыться в тех событиях.

Не буду пересказывать сюжет или спойлерить, просто хочу оставить тут свои впечатления, эмоции и наиболее значимые цитаты из трех немаленьких томов, к которым я хотела бы возвращаться время от времени. Цитат будет много, так что простите. Надеюсь, что для нечитавших они окажутся кладезем сконцентрированных идей книги, и вы с удовольствием их прочтете. Поверьте, тут есть, на что обратить внимание;).

О ЧЕМ КНИГА

Если вам скажут, что книга об экономике и железной дороге (я слышала такое описание) — бегите от этих людей, ибо я сомневаюсь, что они что-то поняли и вынесли из нее для себя:). Она куда глубже и насыщенней. Это целая философия и этическое учение . Она о добродетели и морали, о торжестве разума и таланта, о труде, о самой настоящей и достойной любви, об обществе и его законах, о безобразном и идеальном устройстве мира, об истинном зле, разумном эгоизме и человеческих взаимоотношениях. Наверно, этот список можно вечно продолжать. И прочитавшим сие произведение наверняка будет, чем его дополнить.

«Вы хотите узнать, что стряслось с миром? Все катастрофы, разрушившие ваш мир, есть результат попыток тех, кто стоит во главе вашего общества. Все зло, которое есть в вас и в котором вы боитесь себе признаться, все страдания, которые вы вынесли, есть результат ваших попыток не замечать, что А есть А. Те, кто научил вас не замечать это, преследовали одну цель: заставить вас забыть, что Человек есть Человек.
Человек может выжить, лишь приобретая знания, и единственным средством для этого является разум.»

МОИ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Читала я долго и с перерывами . Первый том ушел взахлеб, с остальными двумя было сложнее. Третий у меня застопорился на речи по радио сами знаете кого (а если не знаете — вам пока и не надо). Казалось, что выступление не закончится никогда, что все, что можно было сказать, уже сказано. Что продолжение и развитие речи — лишь переливание одних и тех же идей и утверждений. Некоторые вещи воспринимались с восторгом, другие — сложновато, третьи — скучно. Было ясно, что это итог и концентрация главных идей книги. Но тогда я еще не знала, что автор писала этот монолог целых два года.

«Обратите внимание на то, с каким постоянством в мифологиях мира повторяется тема рая, которым люди когда‑то располагали, тема острова Атлантида, садов Эдема, идеального государства. Корни этой легенды уходят не в прошлое человечества, а в прошлое отдельного человека. Вам до сих пор знакомо ощущение – не столь отчетливое, как воспоминание, а размытое, как боль безнадежного желания, – что когда‑то, в первые годы детства, ваша жизнь была светлой, безоблачной. Это состояние предшествовало тому, как вы научились подчиняться, прониклись ужасом неразумия, сомнением в ценности своего разума. Тогда вы располагали ясным, независимым, рациональным сознанием, распахнутым во вселенную. Вот рай, который вы утратили и который стремитесь вернуть. Он перед вами и ждет вас.»

Еще ни одно произведение не вызывало у меня настолько яркий спектр противоречивых чувств . От полнейшего восторга и бессонных ночей и дней до разочарования и подавленности, поскольку описанная обстановка уж очень напоминала наши реалии. От превознесения гениальности автора до небес и возвышения себя же в собственных глазах за схожие с Рэнд мысли до раздражения и несогласия с полными абсурдности, на мой взгляд, утверждениями и событиями.

«Независимость есть признание того факта, что на вас лежит ответственность за суждения, и никто вас от этой ответственности не освобождает, никто не будет думать за вас, так же как никто не сможет жить за вас, что отвратительнейшая форма самоунижения и саморазрушения состоит в подчинении собственного разума разуму другого, в признании его власти над вашим разумом, в признании его суждений фактами, его голословных утверждений - истиной, а его указаний - единственным посредником между вашим сознанием и вашим бытием.»

На многие вещи открывались глаза, и теперь у меня не осталось ни малейшего сомнения, что все в этом мире обстоит именно так, а не иначе. Мировоззрение изменилось , мне стало казаться, что я вижу реальность четче и понимаю и осознаю очень многое, на что раньше даже не обращала внимания. Все эти войны, теракты... Ясно, зачем они и кто извлекает из этого выгоду. И до жути обидно, что население ведется на навязанные ценности патриотизма, религии и всего остального. Очень жаль, что люди не думают своей головой (хотя этого не понимают), а продолжают воевать, быть пешками, уничтожать, тем самым разрушая и свои жизни. Честно говоря, с правдой жить довольно тяжело, и поначалу вообще не хочется, все кажется полнейшей безысходностью. Но со временем с этой мыслью свыкаешься, принимаешь ее и живешь дальше, чувствуя себя гораздо сильнее и умнее:).

«Любая эпоха, похожая на нашу, имеет примечательную особенность, а именно: люди начинают бояться говорить то, что хотят сказать, а при расспросах боятся промолчать о том, о чем хотели бы не говорить.»

«Несправедливость становится возможной благодаря согласию ее жертв. Власть хама стала возможной, потому что это позволили люди разума. Поношение разума – эта цель движет всеми иррациональными доктринами. Поношение таланта – эту цель преследуют все учения, превозносящие самопожертвование. …Тот, кому нас теперь призывают поклоняться, тот, кого в свое время рядили в одежды Бога или короля, на деле не более чем жалкая, никчемная, хнычущая от своей никчемности бездарь. Такой нынешний идеал, идол, цель и всякий может рассчитывать на награду в той мере, в какой он приближается к этому образу.»

«Жажда власти – сорняк, который растет только на пустыре заброшенного разума.»

ЧТО МНЕ ДАЛА КНИГА И ЧТО МОЖЕТ ДАТЬ ВАМ

Это чтиво для тех, кто любит размышлять, анализировать и делать выводы самостоятельно . Или хочет всему этому научиться. Сюжет не столь важен. Важны мысли и идеи, которые автор вкладывает в каждый монолог и диалог.

Мне очень понравилось отношение к деньгам , как к абсолютно справедливому мерилу заслуг и труда каждого. О деньгах там целый монолог, и его, безусловно, нужно читать полностью. Но это того стоит. Все мысли гениальны.

«Деньги не купят счастья тому, кто сам не знает, чего хочет. Деньги не построят систему ценностей тому, кто боится знания цены; они не укажут цель тому, кто выбирает свой путь с закрытыми глазами. Деньги не купят ум дураку, почет – подлецу, уважение – профану. Если вы попытаетесь с помощью денег окружить себя теми, кто выше и умнее вас, дабы обрести престиж, то в конце концов падете жертвой тех, кто ниже. Интеллигенты очень быстро отвернутся от вас, в то время как мошенники и воры столпятся вокруг, ведомые беспристрастным законом причин и следствий: человек не может быть меньше, чем его деньги, иначе они его раздавят.»

Любовь тут не такая совсем, как в женских романчиках. Она наполнена чувством невероятной свободы и достоинства.

«Как приятно было смотреть <...> с каким удовольствием он ест приготовленный мною завтрак; как приятно было знать, что я тем самым доставляю ему чувственное наслаждение, являюсь источником радости для его тела... Вот почему женщине хочется готовить еду для мужчины... конечно, не из чувства долга, не в качестве дела всей жизни, а изредка, как своего рода ритуал, как символ чего-то... Но во что превратили это ревнители женской доли, требующие неукоснительного и исполнения ею предначертанного долга?.. Они постановили, что подлинная добродетель женщины состоит в том, чтобы изо дня в день безропотно заниматься нудным, монотонным домашним трудом, а то, что придает этому труду смысл и радость, объявили позорным грехом. Они постановили, что участь женщины — иметь дело с жиром, мясом и картофельными очистками, а ее место — на пропитанной запахами, затопленной паром кухне. В этом она должна видеть духовный смысл своей жизни, моральный долг и предназначение. Когда же она отдается в спальне, то это уступка животному инстинкту, плотская забава, в которой ни одна из сторон не стяжает духовной славы и не придаст своей жизни ни нового смысла, ни значения.»

«Они хранили свои отношения в тайне, но не потому, что считали их постыдными, а потому, что это касалось только их и никто не имел права это обсуждать или оценивать. Ей были хорошо известны взгляды на секс, которых в той или иной форме придерживалось общество: секс - это уродливая, низменная человеческая слабость, с которой, к сожалению, приходится мириться. Целомудрие заставляло ее воздерживаться - но не от желаний своего тела, а от контактов с людьми, разделявшими такие взгляды».

«Любовь есть признание ценностей, величайшая награда за те нравственные качества, которых вы достигли как личность, эмоциональная плата за радость, которую человек получает от добродетелей другого. Ваш моральный кодекс требует лишить любовь ценностного содержания и отдать ее первому встречному бродяге, требует любить его не за достоинства, а за их отсутствие, не в награду, а из милости, такая любовь не плата за добродетель…»

Роман посвящен разуму и людям разума , и если вы сможете причислить себя к таковым, сможете собой гордиться. Нет ничего постыдного в том, чтобы жить ради себя, а не других. и самореализация — это высшее благо и лучшее, что мы можем сделать для своих близких.

«В качестве важного шага к самоуважению научитесь относиться ко всякому требованию о помощи как к сигналу, указывающему на людоеда. Требование помощи означает, что ваша жизнь – собственность требующего. Как ни отвратительно это требование, есть нечто еще более отвратительное – ваша готовность помочь. Спрашиваете ли вы: хорошо ли помогать ближнему? Нет, если он требует помощи, словно имеет на нее полное право или помочь ему – ваш моральный долг. Да, если таково ваше собственное устремление, основанное на том, что вы испытываете эгоистическое удовлетворение, осознавая ценность просящего и его борьбы.»

«Хотите вы того или нет, вы чувствуете, что хорошо для вас, а что – плохо. Но лишь от ваших моральных критериев зависит, что вы назовете хорошим, что плохим, что принесет вам радость, что боль, что вы полюбите, что возненавидите, чего пожелаете, чего испугаетесь. Испытывать эмоции – ваше врожденное свойство, но содержание эмоций определяется вашим разумом. Способность чувствовать – это двигатель, который питает топливом ценностей разум. Если вы заправите свой автомобиль горючей смесью противоречий, у вас заглохнет мотор, коробка передач проржавеет, и при первой же попытке тронуться с места на машине, которую вы, водитель, сами и испортили, вы разобьетесь.»

«Счастья нельзя достичь по прихоти эмоций. Счастье не есть удовлетворение безрассудных желаний, которым вы слепо потакаете. Счастье - это состояние непротиворечивой радости, радости без чувства вины, без страха наказания, радости, гармонирующей с вашими моральными ценностями, а не ведущей к саморазрушению; это радость от того, что способности разума используются полностью, а не от того, что удалось убежать от своих мыслей; от того, что достигнуты истинные ценности, а не от того, что удалось уйти от реальности; это радость творца, а не пьяницы. Счастлив может быть лишь разумный человек, человек, преследующий разумные цели, ищущий разумных ценностей и находящий радость лишь в разумных действиях.»

Я смотрю, что цитат слишком уж много. Так что закругляюсь с ними и продолжу так.

Вы сможете ясно смотреть на многие вещи, поймете, что такое зло и кто все это зло творит . Увидите, кто настоящие хозяева мира и кем они являются на самом деле.

Если вы до сих пор не понимаете, в чем разница между социализмом и капитализмом — тут вам на пальцах объяснят, почему социализм — это утопия. Ни один учебник в университете не приведет настолько яркий пример.

А знаете, я поняла, что мне и месяца не хватит, чтобы описать все то, что я узнала. Так что пусть это будет интригой и приятным удивлением для тех, кто пожелает прочесть «Атланта».

ЧЕМ КНИГА МОТИВИРУЕТ

• заставляет каждый раз гордиться собой напоминанием о том, что ты на верном пути и все делаешь правильно;
• после каждого усердного сеанса чтения я была наполнена огромным количеством энергии, уверенности и желания делать дела и сворачивать горы;
• книга побуждает проникнуться чувством глубокого уважения к людям творческого труда и людям разума, ко всем, кто из ничего создает что-то, пускай это созданное изначально совсем неидеально;
• помогает поверить, что все возможно;
• наполняет голову огромным количеством противоречивых мыслей, которые в итоге выливаются в массу творческих прозрений и готовых идей.

Еще раз прошу прощения за обилие цитат. Было бы интересно услышать отзывы тех, кто тоже читал, узнать, какая история у вас связана с этим произведением, что оно поменяло в вас и вашей жизни, какие ваши любимые цитаты. А еще хочу спросить у всех, какая книга является самой мотивирующей для вас?

P. P. S. Друзья, спасибо, что читаете! Приглашаю вас стать чуточку ближе и подписаться:

– НА МОЙ КАНАЛ В ТЕЛЕГРАМ – там живут ежедневные мысли, находки и выводы;

– НА МОЙ INSTAGRAM – там жизнь;

Айн Рэнд

Aтлант расправил плечи.

Предисловие

Как нам реализовать мозги, или шаг вперед – два вперед

(несколько слов об очень современной книге)

Дорогой читатель, такая уж нам выпала доля – жить в эпоху перемен. При этом каждый понимает, что это перемены не только в наших судьбах, в истории нашего Отечества, но и в сознании. Хотим мы того или нет, но для большинства из нас переориентация сознания становится залогом выживания. И вновь перед каждым встают «проклятые вопросы», так мучившие классиков русской литературы: «Что делать?», «Кто виноват?», «Тварь ли я ничтожная или…»

У нас есть все основания считать совокупность творчества Айн Рэнд, автора романа «Атлант расправил плечи», одной из самых колоссальных (как по объему, так и по масштабам воздействия на умы) и нетривиальных попыток в нашем веке дать всеобъемлющий ответ на эти столь актуальные ныне вопросы. Несмотря на то, что пять лет мы стараемся по мере сил знакомить читателя с произведениями этой исключительно самобытной писательницы (ее первый роман «Мы – живые» опубликован на русском языке в 1993 году, а принесший ей мировую известность «Источник» в 1995-м), имя ее почти неизвестно в нашей стране. А ведь Айн Рэнд родом из России, из Санкт-Петербурга. Дочери питерского аптекаря средней руки, в ранней юности вкусившей прелестей революционной и послереволюционной российской жизни, удалось, несмотря на сомнительное социальное происхождение и антибольшевистские взгляды, закончить ставший уже Ленинградским университет и поработать экскурсоводом в Петропавловской крепости. Цельная и целеустремленная, абсолютно бескомпромиссная и склонная к нравственному максимализму, она оказалась парадоксально близка к плакатному типажу комиссара, растиражированному соцреализмом. Однако взгляды и идеалы ее были противоположны коммунистическим. При таком сочетании она была в Советской России не жилец, и прекрасно это понимала. В 1926 году ей чудом удалось вырваться сначала в Латвию, а затем и в США, где она обрела вторую родину и долгую писательскую (и не только писательскую) славу.

«Атлант расправил плечи» – самый монументальный по замыслу и объему роман Айн Рэнд, переведенный на десятки языков и опубликованный десятками миллионов экземпляров. Место действия – Америка. Но это Америка условная: элементарный комфорт постепенно становится роскошью для немногих избранных; множатся и разрастаются кризисные зоны, где люди умирают с голоду, в других местах гниет богатейший урожай, потому что его не вывезти; уцелевшие и вновь народившиеся предприниматели обогащаются не за счет производства, а благодаря связям, позволяющим получить государственные субсидии и льготы; последние талантливые и умные люди исчезают неизвестно куда; а правительство борется с этими «временными трудностями» учреждением новых комитетов и комиссий с неопределенными функциями и неограниченной властью, изданием бредовых указов, исполнения которых добивается подкупом, шантажом, а то и прямым насилием над теми, кто еще способен что-то производить…

Антиутопия? Да, но антиутопия особого рода. Рэнд изображает мир, в котором человек творящий (будь то инженер, банкир, философ или плотник), разум и талант которого служил единственным источником всех известных человечеству благ, материальных и духовных, поставлен на грань полного истребления и вынужден вступить в борьбу с теми, кого благодетельствовал на протяжении многих веков. Атланты – одни раньше, другие позже – отказываются держать мир на своих плечах.

Что делать, как создать новый, истинно человеческий мир, в котором хотелось бы жить каждой неповторимой личности? Этот вопрос и ставит Айн Рэнд. Что мы должны уяснить, чтобы почувствовать себя атлантами? Что нельзя жить заемной жизнью, заемными ценностями. Что можно и нужно изменять себя, но никогда не изменять себе. Что невозможно жить ради других или требовать, чтобы другие жили ради тебя. Что человек создан для счастья, но нельзя быть счастливым, ни руководствуясь чужими представлениями о счастье, ни за счет несчастья других, ни за счет незаслуженных благ. Нужно отвечать за свои действия и их последствия. Нельзя противопоставлять мораль и жизнь, духовное и материальное. Хваленый альтруизм в конечном счете неизменно оборачивается орудием порабощения человека человеком и только множит насилие и страдания. Но недостаточно принять эти принципы, надо жить в соответствии с ними, а это нелегко. Может быть, у Вас возникает желание резко осудить эгоистичную, безбожную, антигуманную позицию автора и ее «нормативных» героев?

Что ж, реакция вполне понятная. Однако стоит задуматься, в чем истоки такой реакции. Уж не в том ли, что страшновато выйти из-под опеки Отца (который то ли на небе, то ли в Кремле, то ли по соседству в Мавзолее), наконец признать себя взрослым и самостоятельным, принять на себя ответственность за самые важные жизненные решения? Очень хочется поспорить с философом Айн Рэнд, русской родоначальницей американского объективизма, но не так-то просто опровергнуть ее впечатляющую логику. Так как же творить мир, в котором не противно жить? Думайте. Сами. Невзирая на авторитеты.

Будем очень благодарны за Ваше мнение о книге и о поставленных в ней проблемах и за отзыв – даже критический.

Д. В. Костыгин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БЕЗ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Глава 1. Тема

– Кто такой Джон Галт?

Вопрос бродяги прозвучал вяло и невыразительно. В сгущавшихся сумерках было не рассмотреть его лица, но вот тусклые лучи заходящего солнца, долетевшие из глубины улицы, осветили смотревшие прямо на Эдди Виллерса безнадежно-насмешливые глаза – будто вопрос был задан не ему лично, а тому необъяснимому беспокойству, что затаилось в его душе.

Бродяга стоял, прислонившись к дверному косяку, в осколке стекла за его спиной отражалось желтое, отливающее металлом небо.

– А почему это вас беспокоит? – спросил он.

– Да ничуть, – огрызнулся Эдди Виллерс. – Он поспешно сунул руку в карман. Бродяга остановил его и, попросив десять центов, начал говорить дальше, словно стремясь заполнить один неловкий момент и отдалить приближение другого. В последнее время попрошайничество на улице стало обычным делом, так что внимать каким-то объяснениям было совсем не обязательно, к тому же у Эдди не было никакого желания выслушивать, как именно этот бродяга докатился до такой жизни.

– Вот возьми, купи себе чашку кофе. – Эдди протянул монету в сторону безликой тени.

– Спасибо, сэр, – сказал бродяга равнодушным тоном. Он наклонился вперед, и Эдди рассмотрел изрезанное морщинами, обветренное лицо, на котором застыла печать усталости и циничного безразличия. У бродяги были глаза умного человека.

Эдди Виллерс пошел дальше, пытаясь понять, почему с наступлением сумерек его всегда охватывает какой-то необъяснимый, беспричинный страх. Нет, даже не страх, ему было нечего бояться, просто непреодолимая смутная тревога, беспричинная и необъяснимая. Он давно привык к этому странному чувству, но не мог найти ему объяснения; и все же бродяга говорил с ним так, будто знал, что это чувство не давало ему покоя, будто считал, что оно должно возникать у каждого, более того, будто знал, почему это так.

Настоящее имя писательницы Айн Рэнд — Розембаум Алиса. И она имеет российские корни. Появилась на свет она в Санкт-Петербурге 2 февраля 1905 года. Её отец был торговцем химическими товарами. Она была одаренным, своенравным и очень уверенным в себе ребенком. Алиса очень быстро стала интеллектуальной гордостью семейства.

Она очень рано начала писать и создавать свой собственный мир иллюзий, который был более интересен, чем окружающая ее действительность. Впервые в 9 лет она решила для себя, что будет писательницей.

По информации Библиотеки конгресса США произведения Айн Рэнд, особенно «Атлант расправил плечи» , заняли второе место в рейтингах самых читаемых книг и книг, которые наиболее повлияли на жизненную позицию американцев. Многие известные люди Америки являются почитателями ее творчества.

Айн Рэнд считала, что просто невозможно развить ее философские положения за жизнь одного поколения человечества. Айн Рэнд признают американские критики, но при этом она была и остается русским мыслителем. Она была художником слова, философом, который выходил за рамки известных школ, общественным критиком и человеком, чьи идеи были направлены против традиционных антимоний западной мысли.

«Атлант расправил плечи» — главное произведение писательницы. Он был переведен на множество языков и оказал большое влияние на жизни нескольких поколений. Писательница своеобразно сочетает фантастику и реализм, антиутопию и утопию, гротеск и романтический героизм. Автор по-новому представляет извечные «проклятые вопросы» и дает читателю собственные ответы – парадоксальные, спорные и острые.

О чем же именно эта книга?

Сюжет книги «Атлант расправил плечи» таков — в США к власти приходят социалисты и правительство устанавливает «равные возможности». Оно считает справедливым сделать богатыми бесталанных за счет талантливых. Происходят гонения на бизнес, это приводит к разрушению экономики. А еще загадочным образом просто исчезают талантливые люди и отменные предприниматели. Главные героями романа являются вице-президент железнодорожной компании Дагни Таггерт и глава сталелитейного производства Хэнк Риарден. Они тщетно пытаются бороться с сокрушимыми событиями. Общество впадает в апатию и хаос, вместо того, чтобы жить и процветать.

Структура романа «Атлант расправил плечи» такова, что он состоит из трех книг:

Книга 1. Непротивление.

В этой части автор знакомит читателей с главными героями, которые стараются бороться со своими антиподами — бездарными государственными чиновниками. Рассказ начинается с вопроса -кто такой Джон Голт? На протяжении всего романа герои будут искать ответ на этот вопрос.

Книга 2. Или-или.

Во второй части романа автор дает социальный прогноз. Возникла ситуация, когда правительство решило взять курс на «равные возможности», но в итоге все оказываются проигравшими. Правительство вводит запреты на развитие производства и лоббирует интересы «нужных» людей. Это и начинает разрушают общество. Рассказ динамичен благодаря сложным переплетениям судеб главных действующих лиц, любовным коллизиям и загадке, связанной с непониманием, кто это — Джон Голт?

Книга 3. А есть А

В третьей части Айн Рэнд развенчивает заблуждения тех, кто борется за братство и равенство. Действия чиновников, которые лицемерно призывают граждан к самопожертвованию, но при этом ограничивают свободу предпринимателей, приводят к краху экономики страны.

В сюжете сплетены финансовые и политические интриги, а сквозь них пробивается гимн новой этике. Герой нового времени, изобретатель Джон Голт, который объединяет «нравственности разумного эгоизма» лишь одной фразой — Я никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу другого человека жить ради меня».

Эта книга поистине меняет мировоззрение. Она формирует иное видение мира и отвечает на вопросы о смысле жизни и предпринимательстве.

Это произведение было в списках бестселлеров «The New York Times» уже спустя три дня с начала продаж и оставался там 21 неделю.

Этот роман — самый значимый в жизни автора, на его написание ушло 12 лет.

Книга издается в нескольких оформлениях.

Наиболее удобное – это вариант трехтомника. В таком исполнении в комплект входит три книги в твердом переплете, бумага белая. Все три книги запаяны в пленку. Также этот роман можно приобрести в одном томе с мягким переплетом. В таком оформлении бумага сероватая. И есть третий вариант – подарочный. Три тома собраны в одной книге, книга имеет твердый переплет и коричневую тканевую обложку с тиснением фольгой. Бумага в этом издании белая.

И ниже делюсь с вами видеообзором на «Атлант расправил плечи»:

Цитаты из книги «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд:

Ум человека - основное орудие его выживания. Жизнь человеку дана, выживание - нет. Тело человеку дано, пища - нет. Мозг ему дан, но ум - нет.

Уходите без оглядки от любого, кто скажет вам, что деньги - зло. Эти слова - колокольчик прокаженного, лязг оружия бандита. С тех пор как люди живут на земле, средством общения для них были деньги, и заменить их в качестве такого средства может только дуло автомата.

Если удовольствие одного покупается страданием другого, лучше совсем отказаться от сделки. Когда один выигрывает, а другой проигрывает, это не сделка, а мошенничество. Ты же не поступаешь так в делах, Хэнк. Не поступай так и в личной жизни.

Очень кратко Бандитское правительство лишает крупных предпринимателей и талантливых учёных возможности развития, тем самым уничтожая государство. Лучшие умы объединяются и покидают обречённое на гибель общество.

Часть первая. Без противоречий

Глава 1. Тема

Крупнейшая нью-йоркская железнодорожная компания движется к краху - ветхость железной дороги на одном из прибыльных направлений приводит к потере выгодных клиентов, громадным убыткам и постепенному вытеснению предприятия с рынка перевозок.

Президент компании Джеймс Таггарт игнорирует эти факты, заключив контракты с недобросовестными поставщиками. Он вкладывает деньги в заведомо убыточные направления и считает, что конкурентные преимущества добываются связями с законодателями и политиками.

Его сестра, вице-президент компании Дэгни, понимает катастрофичность ситуации и решает провести срочную реконструкцию железной дороги. Чтобы спасти компанию она расторгает заключённые братом липовые контракты, решаясь закупить рельсы из нового сплава, который изобрёл сталепромышленник Реардэн.

Джеймс возмущён планом сестры - новый металл никем не одобрен и не признан. Дэгни берёт на себя всю ответственность за реконструкцию железной дороги.

Глава 2. Цепь

Производство нового металла являлось «результатом упорных десятилетних исканий разума» стального магната и изобретателя Реардэна.

Скупая разорившиеся сталелитейные заводы, Генри всегда делал производство на них прибыльным. Последние десять лет он был одержим одной идеей - изобрести новый металл, превосходящий сталь по всем параметрам. Сплав был намного прочнее стали, дешевле и устойчивее к коррозии.

Глава заканчивается описанием семьи этого героя - холодная жена, чёрствая мать и беспомощный брат. Генри не испытывает к ним ничего, кроме равнодушия. Он дарит жене браслет, сделанный из собственного сплава, но супруга сравнивает подарок с «цепью, на которой он нас всех держит».

Глава 3. Вершина и дно

Таггарт встречается с «людьми из Вашингтона». Лоббисты озабочены предстоящей реконструкцией железной дороги - заказы компании достались человеку, заполучившему «чуть ли не монопольное право на природные ресурсы, принадлежащие в конечном счёте всем». Конкуренты считают несправедливым, если Реардэн будет наращивать производство и получать прибыль в одиночку. Они решают сделать всё, чтобы не «позволить одному человеку уничтожить целую отрасль». Джеймс заручается поддержкой «людей из Вашингтона», обещая им помощь в уничтожении Реардэна.

Дэгни выводит все капиталы компании из убыточной мексиканской линии, решая вложить их в новое строительство. Она не понимает, чем было вызвано строительство этой дороги - никаких сведений о рудниках медный король Д’Анкония не предоставил. Многие бизнесмены поверили ему на слово, вложив в проект миллионы. Её брат, став президентом, «дал понять, что его друзья в Вашингтоне, имён которых он никогда не называл, очень заинтересованы в строительстве этой линии». Рудники были в стадии разработки, дорога не окупала себя, а компания несла убытки.

Глава 4. Незыблемые перводвигатели

Медные рудники и убыточная железнодорожная линия национализированы мексиканским правительством. На совещании акционеров Джеймс заявляет, что успел «снять ценное оборудование и заменить его устаревшим, а также снять или заменить все, что только можно», сохранив капиталы компании.

Лоббисты принимают закон «Против хищнической конкуренции», запрещающий деятельность нескольких компаний на одной территории - «ведь не прибыль, а служение обществу является первоочередной задачей железных дорог». Закон приводит к уничтожению здоровой конкуренции и гибели многих успешных компаний.

Дэгни возмущена такой политикой, так как «ничто не может оправдать истребление лучших. Человека нельзя наказывать за способности, за умение делать дело. Если уж это справедливо, то лучше нам всем начать убивать друг друга, поскольку никакой справедливости в мире не осталось». Она не понимает происходящего абсурда, задаваясь вопросом: «Если остальные могут выжить, лишь уничтожив нас, то почему мы вообще должны хотеть, чтобы они выжили?»

Крупный нефтепромышленник Уайетт требует от неё возобновления перевозок, иначе его нефтяной бизнес и целый промышленный район придёт в упадок. Героиня решает ускорить сроки реконструкции и делится своими планами с Реардэном, который тоже хочет «спасти страну от последствий их действий». Присутствуя на строительстве дороги, они чувствуют себя «перводвигателями», спасающими мир.

Глава 5. Апогей рода Д’Анкония

Медный король Франциско Д’Анкония всегда добивался феноменальных успехов во всех областях. Он получил самое лучшее образование, изучал науки, владел несколькими языками и путешествовал по всему миру. В двадцать лет Франциско стал владельцем собственного завода. Все, за что он брался, приносило бешеные прибыли.

Но потом Д’Анкония изменился - он проматывал своё состояние, красуясь на страницах газет. За ним закрепилась слава афериста и плейбоя. Эти слухи подтверждала история с мексиканскими рудниками, когда все, поверившие ему бизнесмены, потеряли миллионы.

Дэгни понимает, что Д’Анкония знал - «рудники не имеют никакой ценности и абсолютно бесперспективны». Она требует от старого друга разумных объяснений, но он лишь усмехается над прогоревшими бизнесменами, которые «считали, что вполне безопасно наживаться за счёт моего ума, полагая, что моей единственной целью является богатство». Миллионер говорит, что деньги утекают «не к тем, кто лучше всех производит, а к самым продажным. По меркам нашего времени побеждает именно тот, кто меньше всего создаёт».

Глава 6. Некоммерческое

Жена Реардэна устраивает приём в честь годовщины их брака. Гости бурно обсуждают закон «о равных возможностях», который по слухам должны утвердить на государственном уровне. Этот законопроект запретит в период кризиса «одному человеку владеть множеством предприятий в различных отраслях, в то время как другие не имеют ничего». Общество согласно с этим - «на экономике страны пагубно отражается тот факт, что кучка предпринимателей сосредоточила в своих руках все природные ресурсы, не оставив тем самым никаких шансов другим».

Генри не верит, что закон примут. По его убеждению «человек должен заниматься тем, что разумно, а не безумно, что человек всегда должен стремиться к правильному, потому что реальность в конечном итоге всегда берëт верх, а бессмысленное, неправильное и несправедливое не имеет будущего, не может привести к успеху, не может ничего - только уничтожить себя».

На приёме присутствует Д’Анкония, который озвучивает «моральные заповеди нашего времени»:

Эгоизм, личные интересы и стремление к прибыли порочны.

Целью любого предприятия является не производство, а благосостояние рабочих

При приёме на работу нужно учитывать не способности работника, а его потребности, ведь «для того, чтобы получить благо, достаточно нуждаться в нём».

Дэгни слышит легенду о Джоне Голте, который «нашёл Атлантиду», но не придаёт значения этому мифу. Поражённая красотой браслета из металла, она просит жену Реардэна отдать его ей в обмен на бриллиантовое ожерелье.

Глава 7. Эксплуататоры и эксплуатируемые

Несмотря на огромные трудности со стороны лоббистов, Дэгни и Генри продолжают реконструкцию железной дороги. Их поддерживает нефтепромышленник Уайетт, заинтересованный в восстановлении линии.

Чиновники предлагают Генри убрать металл с рынка или продать права на него за любые деньги, но он отказывается. Правительственный институт официально признаёт металл опасным для применения. Дэгни встречается с доктором Стадлером - одним из самых выдающихся умов современности, возглавляющим это заведение. Она хочет, чтобы учёный опровергнул лживые заявления о сплаве, но физик отказывается. Он объясняет ей, что «людям недоступны истина и разум. Они глухи к ним. Разум против них бессилен… Если мы хотим чего-нибудь достичь, мы должны обманом вынудить людей позволить нам этого достичь. Или силой. Иначе с ними нельзя. Другого языка они не понимают. Мы не можем рассчитывать на поддержку разумных начинаний или высоких духовных устремлений. Люди - это порочные животные, алчные хищники, гонящиеся за наживой и потакающие своим прихотям».

Дэгни основывает свою частную компанию и называет строящуюся дорогу «Линией Джона Голта». Лоббисты утверждают «Закон о равных возможностях», но герои полны решимости бороться за дорогу, продолжая противостоять «бандитам и их законам».

Глава 8. Линия Джона Голта

Принятый закон вынуждает Реардэна продать большинство своих предприятий. Несмотря на это, он отсрочивает выплату денег компанией Таггарта за поставленный металл.

Травля набирает обороты - общественность и пресса распространяют информацию о предстоящей катастрофе, если линия будет запущена. Множество «комитетов незаинтересованных граждан» требуют запрета эксплуатации железной дороги.

Несмотря на ожесточённый прессинг, строительство линии успешно завершается. На церемонии открытия Дэгни произносит речь, в которой заявляет, что «Джон Голт - это мы».

Состав триумфально прибывает на конечную станцию, символизируя победу главных героев в ожесточённой борьбе. Они празднуют успех в доме нефтепромышленника Уайетта, который все это время поддерживал их.

Глава 9. Святое и осквернённое

Успех «Линии Голта» благотворно отражается на экономическом положении района - многие компании переезжают в перспективный и развивающийся штат. Джеймс чувствует себя униженным, но принимает поздравления как победитель - с возвратом сестры на пост вице-президента новая линия становится собственностью его компании.

Во время совместного отпуска Дэгни говорит о производстве двигателей для поездов. Реардэн вспоминает про разорившуюся компанию, производившую когда-то лучшие моторы.

Они попадают на заброшенный завод, где находят двигатель, не имеющий аналогов в мире. Дэгни понимает, что это изобретение может изменить весь мир и решает восстановить его. Но для этого нужно найти гения, сотворившего это чудо.

Глава 10. Факел Эллиса Уайетта

Дэгни прячет двигатель и продолжает поиски изобретателя.

Завод, где работал гениальный изобретатель, разорился - «все на заводе, начиная от уборщиц и кончая директором, получали одинаковую зарплату - самый что ни на есть минимум». Все участники производства коллективно определяли способности и потребности каждого при разделе доходов предприятия.

Она находит великого философа и мыслителя Экстона, который являлся учителем многих одарённых людей, но тот лишь поясняет, что «исходя из сути и природы бытия, противоречий не существует. Если вы находите невероятным, что изобретение гения может быть брошено среди развалин, а философ может хотеть работать поваром в кафе, проверьте свои исходные положения; вы обнаружите, что одно из них неверно».

Лоббисты требуют сокращения скорости и количества вагонов на новой линии. Они продолжают давить на Реардэна, заставляя его сократить производство металла. Генри не сдаётся, пытаясь спасти производство. Дэгни обращается к брату за помощью, уговаривая того остановить разрушительные действия «бандитов из Вашингтона», но тот отказывается.

Стремясь ограничить железнодорожные перевозки и выплавку металла, «бандиты» протаскивают закон, в котором «предприятиям страны, любых размеров и рода деятельности, запрещалось покидать пределы своих штатов без получения на то особого разрешения».

Неожиданно исчезает Эллис Уайетт. Уничтожив перед этим свой нефтяной бизнес, он оставляет миру своё послание - «Я оставляю месторождение таким, каким нашёл. Забирайте его. Оно ваше».

Часть вторая. Или - или

Глава 1. Хозяин Земли

Страну охватывает кризис. Обществу внушается, что разум является предрассудком. Оставшиеся в стране учёные развивают тезис, что «разум не в состоянии постичь природу вселенной». Мышление - это «иллюзия, порождённая работой желёз, эмоциями и, в конечном счёте, содержимым вашего желудка». Человек не должен опираться на логику и поиск смысла является абсурдом.

После исчезновения Уайетта мелкие нефтепромышленники пытаются организовать нефтедобычу, но производители оборудования и железнодорожные компании взвинчивают бешеные цены. В итоге «предприниматель в стране не в состоянии покупать нефть по цене, равной расходам на её добычу». Производители, которые «имели друзей в Вашингтоне» продолжали жить на субсидии от государства.

Дэгни пытается «обеспечивать движение поездов на участках, где все ещё теплилось производство». Компания существует на субсидии, которые выделяет Вашингтон, но они «значительно превышали прибыль, которую приносили грузовые составы, идущие из пока ещё активных индустриальных районов страны».

Несмотря на отсутствие в стране талантливых учёных, она находит физика, решившего восстановить двигатель.

Реардэн продолжает борьбу, пытаясь отстоять право на собственный металл. Его завод контролируют чиновники. Производители, нуждающиеся в его металле, продолжают разоряться. «Хозяин Земли» не сдаётся, но его «знаменитая способность найти любой выход, чтобы поддержать производство, на этот раз отказали ему».

Глава 2. Аристократия блата

Дэгни замечает, что исчезновение успешных людей связано с таинственными людьми, которые способствуют краху экономики. Города умирают, заводы закрываются и кажется, что «по стране бесшумно шагает разрушитель».

Реардэн поставляет углепромышленнику Денегеру свой металл, рискуя получить десять лет тюрьмы за нарушение закона.

На свадьбе у Джеймса Франциско Д’Анкония называет существующее общество «аристократией блата». Он произносит монолог о сущности денег:

Существование денег невозможно без людей, умеющих производить. В руках бездельников они теряют смысл и перестают быть средством обмена.

Бумажные деньги являются фальшивкой, подменяющей золото. Лишь золото есть настоящий «символ доверия, символ вашего права на часть жизни людей, умеющих производить».

Богатство является результатом умения честного человека мыслить, а таковым «я называю того, кто осознаёт, что не имеет права потреблять больше, чем производит».

Деньги основаны на праве каждого человека распоряжаться плодами своего разума, тела и труда. Там, где есть разум, там «побеждает человек с наивысшим развитием и рациональностью суждений».

Любовь к деньгам означает, что «именно они пробуждают в вас лучшие силы, стремления и желание обменять свои достижения на достижения лучших из людей».

Сохранение денег требует «высочайших способностей, мужества, гордости и самолюбия». Всё теряют те, кто «не чувствует своего морального права на собственные деньги», испытывая вину за свой капитал.

Общество обречено на гибель, если «взаимоотношения в обществе осуществляются не на основе добровольного согласия сторон, а на основе принуждения; если для того, чтобы производить, требуется разрешение тех, кто ничего никогда не производил; если деньги текут рекой не к тем, кто создаёт блага, но к тем, кто создаёт связи; если те, кто трудится, становятся с каждым днём беднее, а вымогатели и воры - богаче; если честность и принципиальность равносильны самоубийству, а коррупция процветает».

Америка являлась страной «разума, справедливости, свободы, творческих и производственных достижений», в которой деньги являлись неприкосновенным капиталом. Только «здесь не осталось места для бандитов и рабов, здесь впервые появился человек, действительно создающий блага, величайший труженик, самый благородный тип человека - американский капиталист».

Гости шокированы монологом Франциско. Перед уходом он сообщает Реардэну о намерении уничтожить свой бизнес.

Глава 3.Откровенный шантаж

Власти шантажируют Реардэна, узнав о незаконной сделке с углепромышленником. Правительственный чиновник уговаривает его продать партию металла государственной организации, которая до этого запрещала использование сплава. Генри спрашивает, почему власти издают такие законы. Чтобы управлять людьми, отвечает бюрократ, нужно сначала «издать законы, которые невозможно выполнять, претворять в жизнь, объективно трактовать, - и вы создаёте государство нарушителей законов и наживаетесь на вине». Бизнесменам предъявляют обвинение, но угольный магнат Денегер бросает всё и исчезает.

Д’Анкония приходит к Реардэну, уговаривая того отказаться от борьбы, потому что атлант, пытающийся из последних сил удержать мир «должен расправить плечи». Генри отказывается сдаться.

Глава 4. Согласие жертвы

Страна погружается в хаос, производство неуклонно падает, люди бросают работу. Дэгни стремится спасти свою компанию, пытаясь «собрать изношенные рельсы с заброшенных путей и залатать основную линию». Её деятельность сглаживает разрушительные действия Джеймса, который предпочитает решать все проблемы через Вашингтон. Причиной кризиса, по словам прессы, является «эгоизм богатых промышленников», которые стремятся к наживе.

На суде Реардэн произносит речь, в которой излагает свои принципы:

Работать «исключительно ради собственной выгоды», которую получаешь от продажи своей продукции людям, желающим её купить.

Не производить «во имя их блага за счёт своего, а они не покупают во имя моего блага за счёт собственного».

Не жертвовать своими интересами для других, также как и другие не жертвуют своими ради тебя. Сотрудничать «на равных по обоюдному согласию и для обоюдной выгоды».

Гордиться своим богатством и делать деньги «собственным трудом, путём свободного обмена и по добровольному согласию каждого человека, с которым имею дело».

Не платить никому больше, чем стоят его услуги. Не продавать свой продукт дешевле, чем он стоит.

Не испытывать вину за то, что ты в состоянии делать что-то лучше, чем большинство людей; что твой труд имеет большую значимость, чем труд других; что многие желают платить тебе за лучший продукт; что ты более способен, успешен и имеешь деньги.

Ничьё благо, заканчивает речь бизнесмен, «не может быть достигнуто ценой человеческих жертв», когда успешный и сильный приносит себя в жертву ради тех, кто хочет выжить за его счёт. Опасаясь общественного недовольства, суд приговаривает его к условному сроку.

Глава 5. Счёт исчерпан

Страна продолжает управляться языком разрушительных законов. Паралич грузоперевозок приводит к разорению многих компаний, не дождавшихся необходимых поставок. Рабочие требуют повышения зарплаты, несмотря на остановившееся производство. Начинаются бунты и погромы.

Крах угольной промышленности приводит к перебоям в энергоснабжении по всей стране - «дров не было, металл для изготовления печей отсутствовал, приспособлений для установки отопительных систем тоже не хватало». Правительство вводит нормы угля для отопления домов.

Оживление наблюдается лишь «в индустрии развлечений» - голодные граждане на последние средства посещали кинотеатры. Активизируются те, кто «с ликующим злорадством выкрикивали, что человек не в силах покорить природу, что наука - обман, что разум потерпел поражение, что человек наказан за свои грехи, гордыню и веру в собственный разум». Только вера, любовь и самопожертвование могут спасти страну.

«Парни из Вашингтона» вынуждают Джеймса повысить зарплату рабочим и снизить тарифы на грузоперевозки. В результате этих действий принимается решение о закрытии «линии Голта».

Глава 6. Чудесный металл

Президент государства Томпсон вводит чрезвычайное положение. «Бандиты из Вашингтона» принимают указ о жёстком контроле экономики для установления «полной стабильности». Все рабочие закреплялись за рабочими местами и не могли уволиться. Предприятия обязывались продолжать работу, а владельцам запрещалось закрывать и перемещать их под угрозой конфискации. Патенты и авторские права на изобретения передавались государству, о чём владелец подписывал дарственный сертификат. Запрещались любые изобретения, внедрение и производство новых товаров. На существующем уровне замораживалось производство, а также «заработная плата, цены, дивиденды, процентные ставки и прочие источники дохода».

Политики убеждены, что «великие люди созданы для того, чтобы служить маленьким». Только плановая экономика способна вывести страну из кризиса.

Реардэн вынужден подписать сертификат, где «устанавливалось, что он передал народу все права на металл, который будет называться чудесным металлом, такое имя выбрали для него представители народа».

Глава 7. Моратории на разум

Принятый указ ещё больше усиливает кризис. Людей, сбежавших с работы, объявляют дезертирами и сажают в тюрьмы. Специалистов на производстве заменяют бездарности, боящиеся ответственности.

Правительство отдаёт право на изготовление «чудесного металла» своему промышленнику, но пират Рагнар Даннешильд взрывает все заводы этого производителя. Вручив Реардэну слиток золота, он объясняет, что захватывает ценности, силой отнятые «у одних людей, чтобы быть переданными другим, которые за это благо не платили и этого не заслуживали». Продавая захваченные товары за золото, пират возвращает его тем, у кого они были украдены. Даннешильд ненавидит Робин Гуда - «тот занимался благотворительностью, используя богатства, которыми никогда не владел, раздавал блага, которых не производил, став символом идеи, что нужда, а не достижение является источником прав».

На железной дороге происходит крупнейшая в истории страны авария.

Глава 8. По праву любви

Узнав о катастрофе, Дэгни пытается наладить работу по восстановлению дороги. Она не может найти специалистов, работающих в компании - все уволились. На складах нет оборудования для ремонта - всё разворовано «парнями из Вашингтона».

Рабочие и служащие бросают поезда и исчезают - «без предупреждения и без видимой причины, это похоже на эпидемию, болезнь внезапно поражает людей, и они пропадают». Такая форма протеста усугубляет кризисную ситуацию, но властям «безразлично, остался ли на земле хоть один поезд или доменная печь».

У Дэгни есть выбор - остаться или уйти, позволив погибнуть стране.

Но она решает бороться, пока «есть малейшая возможность не дать остановиться последнему колёсику - во имя человеческого разума».

Глава 9. Лицо без боли, без страха и без вины

Д’Анкония уговаривает Дэгни отказаться от борьбы, потому что будущее скоро наступит и «бандиты исчезнут с лица земли». Франциско говорит о том, что все пути всё равно приведут в Атлантиду.

Героиня получает письмо от физика, занимающегося запуском двигателя. Учёный отказывается от работы, так как «не отдаст ничего, что создано его умом, миру, который относится к нему как к рабу». Она отправляется в путь, решая остановить его любой ценой.

Глава 10. Знак доллара

В дороге Дэгни сталкивается с бродягой, который когда-то работал на моторном заводе, где герои обнаружили двигатель. Он рассказывает ей историю разорения предприятия.

Владельцы ввели новый план управления заводом, который «предусматривал, что каждый будет работать по своим способностям, а его труд будет оплачиваться по его потребностям». Но чьи способности или потребности важнее всего? Для этого все собирались и голосовали, «ведь когда все в один котёл, человеку не позволено определить свои потребности». Коллектив стал называться «семьёй», которая выделяла средства по потребностям и определяла способности каждого. Когда производительность стала стремительно падать, то решили, что «кто-то работал не в соответствии со своими способностями». Лучших работников «приговорили к сверхурочной работе каждый вечер в течение полугода. Сверхурочно и бесплатно, потому что платили не повременно и не за сделанную работу, а только за потребность». Все успешные и талантливые люди стали скрывать свои способности и работать хуже, потому что «жалование выплатят, заработано оно или нет, но выше квартирного и продовольственного пайка, как его называли, ничего не дадут, как ни старайся».

Единственным производственным показателем, который вырос, было рождение детей - «людям было нечего больше делать, ребёнок становился не их бременем, а бременем „семьи“. Фактически прекрасным шансом получить прибавку к зарплате и краткую передышку являлось пособие на ребёнка. Или ребёнок, или серьёзная болезнь».

Зачем работать, когда «каждое родившееся существо может в любой момент предъявить тебе счёт на любую сумму - люди, которых никогда не увидишь, потребности которых никогда не узнаешь, чьи способности или лень, порядочность или мошенничество никак не распознаешь».

Бродяга упоминает талантливого инженера по имени Джон Голт, поклявшегося «остановить двигатель, который приводит в движение этот мир».

Дэгни попадает на аэродром, с которого улетает самолёт, забравший талантливого учёного. Она преследует этот самолёт и попадает в авиакатастрофу.

Часть третья. А есть А

Глава 1.Атлантида

В результате авиакатастрофы Дэгни оказывается в долине, где знакомится с Джоном Голтом. Там она встречает всех успешных людей, пропавших в последнее время. Атлантида представляла «россыпь небольших современных строений». Символом этого места был «знак доллара высотой в три фута, сделанный из чистого золота, который парил над долиной».

Все обитатели долины работают для собственного потребления, а не для прибыли бандитов. Рынок образуют производители, а не потребители - «если я добываю нефть с меньшими затратами, я меньше требую за неё с людей, которым её продаю, чтобы получить от них то, в чём нуждаюсь». Каждый торгует достижениями и способностями, а не потребностями. Все свободны друг от друга, но развиваются и растут совместно. Здесь запрещено произносить слово «давать». Каждый распоряжается собственной жизнью и тратит её на развитие и совершенствование. Голт объясняет героине, что эта забастовка «людей духа», которых в мире считают за упырей и подвергают мучениям. Это бунт «воли и разума» против невежества, насилия и звериных инстинктов человечества.

Глава 2. Утопия стяжательства

В долине Дэгни встречает Франциско. Он уговаривает её присоединиться к забастовке. Все обитатели Атлантиды хотят, чтобы она осталась. Героиня обещает подумать, но когда узнаёт, что Голт планирует уничтожить железную дорогу, то отказывается от предложения. Голт берёт с неё слово, что она никому не скажет о существовании долины. После этого он возвращает Дэгни в мир.

Глава 3. Антипод стяжательства

Ситуация в стране становится критической: экономика практически не работает, никто не хочет на себя брать никакой ответственности, никто ничего не производит. Остатки распределяются по указам государства, власть в котором принадлежит бандитам. Здоровой конкуренции нет, все оставшиеся предприниматели зависят от каприза чиновников. Джеймс уговаривает сестру смириться с существующим положением.

Президент страны предлагает Дэгни выступить по радио, чтобы успокоить общественность. Она выступает, но вместо лжи говорит всю правду о разрушительной политике правительства.

Глава 4. Антипод жизни

Джеймс уверен, что связи с политиками сделают его самым богатым человеком в стране. Его жена узнаёт, что он всё время присваивал себе достижения других людей, обманывая окружающих. Она называет его «духовным бандитом», который хочет незаслуженной любви, величия и восхищения. Всё, что имеют такие люди, принадлежит им незаслуженно. Всё это, считает она, такие бандиты отнимают у тех, кто способней их.

Не в силах вынести всей открывшейся правды жена Джеймса совершает самоубийство.

Глава 5. Ревнители общего блага

Дэгни пытается спасти железную дорогу, но повсюду царит воровство и коррупция. Все резервные запасы распродаются маленькими начальниками перекупщикам, имевшим «влиятельных друзей в Вашингтоне». Воровство и грабёж становились нормой. В бизнесе преобладает новый вид предпринимателя - бизнесмен, который живëт по принципу «урви - беги». Он «не возводил цеха и не устанавливал оборудование, он ничего не создавал, но у него был ценный капитал - знакомства, связи и блат». Такие стервятники преуспевали повсюду.

Провозглашаются гуманистические лозунги, но на деле «каждый пожирал соседа и сам становился жертвой если не своего соседа, то его брата… каждый пожирал сам себя и в ужасе вопил, что какая-то непостижимая злая сила губит мир». Страна погрузилась в бездну мародёрства, разрухи и голода.

Глава 6. Песнь свободных

Кучка людей, удерживающих власть, винит во всём собственников и продолжает усиливать контроль над всеми ресурсами. Все компании управляются из Вашингтона. Это пытаются сделать и со сталелитейной отраслью. Реардэну предлагают наладить производство стали без всяких ограничений, но весь доход вкладывать в общий котёл государства. Всю полученная прибыль будет распределяться правительством и «каждой компании будет причитаться выплата в соответствии с её потребностями».

Отказавшись от предложения чиновников, Генри становится свидетелем попытки захвата собственного завода правительственными провокаторами. Это является последней каплей, и он присоединяется к «бастующим» промышленникам, оставив свои заводы.

Глава 7. «Слушайте, говорит Джон Голт!»

По всей стране происходят вспышки насилия и грабежей. Целые районы были во власти мятежников, которые «отнимали всю собственность, которую можно было отнять, объявляли каждого ответственным за всех и вся - и погибали в течение недели, проев свою жалкую добычу, полные ненависти ко всему и ко всем, в хаосе, где не существовало никаких законов, кроме закона грубой силы».

Учитывая обстановку, президент государства планирует выступить перед страной по радио и ТВ, чтобы приободрить людей. Но Джон Голт перехватывает эфир и произносит речь, в которой излагает философию бастующих созидателей:

Мир, отрицающий разум и мышление, обречëн на животное существование и гибель. Только человек обладает сознанием и «осознаëт существующее». Основой всякого разумного существования и знания является формула - «А есть А». Истина есть признание реальности, а разум является единственным средством познания истины. Отказ от мышления означает смерть существующего и «попыткой истребить реальность».

Разумный человек подчиняется только логике, позволяющей установить истинность. Те, кто отрицает логику - отрицают реальность. Логика является искусством непротиворечивого отождествления, которое убивает любое противоречие.

Мораль должна быть рациональна и основываться на разумном выборе человека. Мораль не навязывают, а разум не подчиняется чужим заповедям.

Единственная нравственная цель жизни человека - стремление к счастью. Критерием нравственности является человеческая жизнь - «всë, что хорошо для жизни разумного существа, есть добро; а всë, что разрушает еë есть зло». Нужно уметь наслаждаться жизнью, получать удовлетворение от собственного существования и жить «суждениями своего ума».

Для счастливой жизни нужно придерживаться следующих добродетелей: разумности, независимости, цельности, честности, гордости, творчества, справедливости.

Всякое требование о помощи нужно воспринимать как «сигнал, указывающий на людоеда». Помогать человеку можно только на «основе его достоинств, его усилий самостоятельно справиться со своей бедой, его разумности или на основе того, что он пострадал несправедливо». Готовность помочь оправдана, если «вы испытываете эгоистическое удовлетворение, осознавая ценность просящего и его борьбы».

В созидательном обществе у руля стоят созидатели-дельцы, которые «не строят своего счастья на благосклонности или несчастье других». Делец зарабатывает сам, не жертвует и не даëт милостыню. Он не ждёт, что кто-то заплатит за его неудачи.

Люди должны сражаться «за верховенство разума». Каждый должен помнить слова клятвы о том, «что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня».

Глава 8. Эгоист

Выступление Голта рушит все планы правительства. Народ возмущён, тюрьмы переполнены, фабрики и заводы горят. Пытаясь избежать потери власти, президент поручает найти гения. Философа выслеживают и арестовывают. Президент предлагает ему сотрудничать с правительством, но тот отказывается. Под дулом пистолета его заставляют выступить по телевидению. Голт должен прочитать заготовленный текст, но в последний момент он произносит в камеру одну фразу: «Убирайтесь с дороги!»

Глава 9. Генератор

Отчаявшись уговорить Голта, окружение президента вывозит его в бункер для пыток электричеством. Во время издевательств генератор перегорает от напряжения. Ошарашенные бандиты покидают бункер, в котором «рядом с перегоревшим мёртвым генератором лежал, связанный по рукам и ногам, живой источник энергии».

Глава 10. Во имя всего лучшего в нас

Соратники Голта нападают на бункер и освобождают своего лидера. Дэгни присоединяется к бастующим. Улетая в Атлантиду, они видят под крылом самолёта тьму и разруху, в которую погрузилась страна. Книга заканчивается описанием того, как герои планируют вернуться в мир:

«Путь свободен, - сказал Голт. - Мы возвращаемся в наш мир. Он поднял руку и начертал над безлюдной землёй знак доллара».