В каких странах происходили бархатные революции. «Бархатная революция» в Чехии, как это было
Бархатные революции -- искусственные революции, результат воздействия современных политических технологий, примененных в отношении стран с неустойчивой элитой и слабыми историческими традициями суверенитета.
Как правило, бархатные революции выражаются в массовых выступлениях, поводом для которых являются якобы имеющие место нарушения демократических процедур. Итогом бархатных революций становится долгосрочное падение производства в стране, ухудшение инвестиционного климата, постоянная ротация элит, правительственная чехарда, сопровождаемая многократным перераспределением и разграблением ресурсов и активов, утрата доверия масс к демократическим процедурам, цинизм, десуверенизация страны, попадание ее в полную зависимость от других государств, от западных грантов и кредитов, от фондов, НГО и НКО, установление в стране режима управляемой демократии. бархатный революция политический европа
Словосочетание «бархатная революция», вошедшее в обиход в конце 1980-х - начале 1990-х гг., строго говоря, не вполне отражает истинный характер процессов, которые в социальных науках описываются термином «революция». Последний всегда обозначает глубокие, коренные, качественные изменения в экономической, социальной, политической сферах, приводящих к радикальной трансформации всей жизни социума, к смене модели общественного устройства.
«Бархатные революции» -- обобщающее название процессов, происходивших в странах Центральной и Восточной Европы в конце 1980-х -- начале 1990-х гг., когда кризис мировой социалистической системы обернулся распадом сначала Варшавского Договора, СЭВ и других наднациональных структур, крахом коммунистических режимов, а затем и самого СССР, ядра, системо- и смыслообразующего центра мирового социализма.
Своеобразным символом этих перемен стало крушение Берлинской стены в 1989 г. Свое название эти политические перевороты получили потому, что в большинстве стран т. н. «народной демократии» они произошли бескровно, относительно мирным путем (за исключением Румынии, где вылились в вооруженное восстание и расправу без суда и следствия над бывшим диктатором Н. Чаушеску и его женой).
Перевороты во всех без исключения социалистических европейских странах, кроме Югославии, произошли сравнительно быстро, почти одномоментно, в соответствии с пресловутым «принципом домино».
На первый взгляд, совпадение по времени и схожесть сценариев «революций» должны вызвать удивление, ведь социалистические страны Восточной и Центральной Европы заметно отличались друг от друга и уровнем экономического развития, и социально-классовым составом, да и традициями. У развитой в экономическом отношении Чехословакии больше было общего с соседней Австрией, нежели с, казалось бы, идеологически родственными Албанией -- самой бедной страной Европы, или аграрной Болгарией. Элементы рынка, которые Иосип Броз Тито вводил в югославскую экономику, делали ее непохожей на народное хозяйство Румынии, основанное на жестком планировании.
Хотя население всех стран соцлагеря испытывало общие для всех государств с плановой экономикой и авторитарным стилем правления проблемы, уровень жизни в некоторых из них был достаточно высоким, гораздо выше, чем в «метрополии». И вряд ли тысячи людей вышли на улицу из-за чувства социального протеста и невыносимо тяжелых условий жизни.
То, что все «бархатные революции» в столь различных государствах произошли почти одновременно и практически по одному и тому же сценарию, свидетельствует о том, что они были не следствием внутренних социальных противоречий, а исключительно результатом вмешательства извне.
В каждой из стран Восточной и Центральной Европы сложилась специфическая ситуация, но механизм разрушения был везде один и тот же. Еще в июне 1982 г. президент США Р. Рейган и Папа Римский Иоанн Павел II в ходе тайного совещания обсуждали, как ускорить процесс разрушения социалистического лагеря. Мишенью избрали Польшу и сделали ставку на «Солидарность» -- первый в социалистических странах независимый профсоюз, созданный летом 1980 г.
Вскоре «Солидарность» начала получать из-за рубежа существенную материальную и финансовую помощь через католическую церковь. Поставлялось техническое оборудование: факсы, печатные станки, ксероксы, компьютеры. Деньги поступали из фондов ЦРУ, из американского «Национального фонда демократии», из основанного Дж. Соросом фонда «Открытое общество», от западноевропейских профсоюзов и с тайных счетов Ватикана. Именно тогда же была разработана программа доведения до краха советской экономики. В 1989 г. «Солидарность» победила на первых в бывшем соцлагере свободных парламентских выборах, а в декабре 1990 г. президентом Польши был избран один из лидеров «Солидарности», электрик гданьской верфи Лех Валенса.
16 ноября -- 29 декабря 1989 г. в результате уличных акций протестов произошло бескровное свержение коммунистического режима и в Чехословакии. Начало революции положила студенческая демонстрация, к которой присоединилась театральная интеллигенция. 21 ноября оппозицию поддержал кардинал Чехии. И, наконец, 29 декабря 1989 г. парламент страны избрал на пост президента писателя-диссидента Вацлава Гавела.
Именно события в Чехословакии получили название «бархатная революция» (чешск. sametovа? revoluce), впоследствии применяемое к подобным способам бескровного свержения власти при участии западного капитала, политических технологий и «демократических институтов».
Подобный сценарий был успешно реализован и в других странах бывшего соцлагеря. Не удалось реализовать этот сценарий лишь в ГДР, где западным спецслужбам оказалось не под силу сформировать сколько-нибудь серьезную оппозицию: в Восточной Германии действовала одна из самых эффективных служб безопасности в мире.
Мощнейшее давление оказывала на немецкое социалистическое государство Федеративная Республика Германия, потратившая при поддержке США миллиарды марок и долларов на то, чтобы из Западного Берлина, расположенного в самом сердце Восточной Германии, сделать образцовую витрину капитализма.
На протяжении всех четырех десятилетий истории ГДР это оказывало исключительно сильное психологическое и идеологическое воздействие на население этой республики, исподволь размывало моральные устои восточногерманского общества. Противодействовать этому Германская Демократическая Республика могла исключительно при помощи своего главного союзника.
Но к концу 1980-х гг. советское руководство во главе с М. Горбачевым предательски бросило ГДР на произвол судьбы, как и другие дружественные режимы в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке, и, более того, приветствовало насаждение Западом «демократий» в этих странах. Хотя ни для кого не было секретом, на чьи деньги «боролись с тоталитаризмом» вчерашние «узники совести». Предельно откровенно говорил об этом президент-диссидент тогда еще единой Чехословакии В. Гавел: «Запад не может сохранять безразличие к тому, что происходит в странах, которые западные демократии постоянно поощряли в борьбе».
По схожему сценарию события развивались и в Советском Союзе -- сначала в Прибалтике, затем в республиках Закавказья. Кульминацией управляемого развала стал августовский переворот 1991 г. -- типичная «бархатная революция».
Специфически российской (советской) чертой следует считать то, что «пятая колонна» формировалась не столько из маргиналов -- диссидентов и отказников, сколько из партийно-государственных деятелей, занимавших высшие посты страны: М. Горбачева, А. Яковлева, Э. Шеварднадзе, многочисленных работников идеологического фронта, контролировавших средства массовой информации, творческой интеллигенции.
После победы августовской «демократической революции» именно партийная элита выступила инициатором беспрецедентной антикоммунистической истерии, не уступавшей по размаху той, которой сопровождались расправы над коммунистами в Восточной и Центральной Европе в 1989-90 гг.
Принятый в ряде стран закон о люстрации, в общих словах сводящийся к запрещению занимать посты на госслужбе тем, кто раньше состоял в коммунистических партиях, был, пожалуй, самой безобидной из репрессивных мер, применявшихся к бывшим коммунистам этих стран.
Другое отличие от «бархатных революций» в Европе было обусловлено многонациональным характером нашего государства, его сложным, многоуровневым национально-территориальным устройством. Поэтому в Закавказье и на Северном Кавказе (Карабах, Абхазия, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Южная Осетия), в Приднестровье и в Средней Азии -- в отличие от Прибалтики, России, Белоруссии, Украины -- события стали развиваться не по «бархатному», а по югославскому сценарию.
Вторая волна «бархатных революций», которые принято называть «цветными», приходится на начало XXI в. Локализованы они были исключительно на пространстве бывшего СССР. Запад инициировал их только потому, что стала возрастать роль России в мировой политике в целом и ее влияние на пространстве СНГ, где она начала возвращть утраченные в начале 1990-х гг. позиции.
Не случайно первая из «цветных» революций, т. н. «Революция роз», произошла именно в Грузии, которая все годы существования СНГ являлась его наиболее слабым звеном. 2 ноября 2003 г. после проведения парламентских выборов представители грузинской оппозиции объявили их сфальсифицированными, что вызвало всплеск массовых акций протеста в столице Грузии. 22 ноября оппозиционеры во главе с М. Саакашвили сорвали первое заседание новоизбранного парламента и объявили о своей победе и «переходе на новый курс демократического развития страны». В январе 2004 г. на внеочередных президентских выборах Саакашвили одержал победу. С тех пор клика Саакашвили, сменившая режим Шеварднадзе, проводит откровенно проамериканскую политику и напрямую финансируется структурами Дж. Сороса (с марта 2004 г. Фонд развития и реформ выплачивает новому руководству Грузии дополнительную зарплату в размере 10 млн долларов в год) и деньгами американских налогоплательщиков.
Аналогичным образом развивались события на Украине, когда в нарушение всех демократических норм и Конституции под откровенным давлением США и европейских государств в 2004 г. был проведен третий тур президентских выборов на фоне «оранжевой революции».
Начало «оранжевой революции» пришлось на 22 ноября 2004 г. -- следующий день после второго тура президентских выборов. В тот день в 10.30 утра на главной площади Киева началась запланированная задолго до оглашения результатов выборов акция гражданского неповиновения. Общественное мнение было разогрето заранее по всем доступным «оппозиции» информационным каналам, прежде всего, по интернету, активно насаждавшим мысль, что если победит не В. Ющенко, значит, результаты народного волеизъявления сфальсифицированы и надо бросать работу и идти митинговать на площадь. В результате уже к концу первого дня «оранжада» на майдане вырос целый городок из 200 палаток, который населило более 10 тыс. лоботрясов.
С каждым днем народные гуляния все больше превращались в карнавал, приметами которого стали полумиллионные толпы, рок-фестиваль в режиме нон-стоп, отряды студентов, бойкотирующие учебу, чай и водка из пластмассовых стаканчиков, драки с «бело-голубыми», повальный промискуитет, оранжевые мячи на матче «Динамо» (Киев) -- «Рома» (Рим), оранжевые шапки и шарфы, оранжевые ленты на трусах В. Кличко в бою с Д. Уильямсом.
Однако уже вскоре стало понятно, что происходящее на Украине -- это не слом социально-экономического строя, а обычный перехват власти, драка за место у кормушки.
Кампания Ющенко, сыгравшего на надеждах простых людей на перемены к лучшему, оказалась вполне техничной. Ющенко грамотно навязал оппонентам повестку дня «власть против оппозиции», удачно обыграл историю с отравлением, собрал деньги западных инвесторов иБ. Березовского, щедро надавал обещаний, эффективно договорился с Л. Кучмой на знаменитой встрече в Мариинском дворце о легитимации третьего тура выборов взамен на значительное увеличение полномочий Верховной Рады и фактическое превращение Украины из президентскопарламентской республики в парламентско-президентскую.
Практически ни одного из своих многочисленных обещаний Ющенко не сдержал. Уже в течение 2005 г. рост ВВП, достигавший перед началом президентской кампании 12% в год, упал более чем в 4 раза, сократился из-за реприватизационных скандалов приток иностранных инвестиций в страну. А на парламентских выборах 2006 г. народ отверг американских ставленников -- «оранжевых», проголосовав за партию главного оппонента Ющенко -- В. Януковича.
Не удалась «революция» по-американски и в Узбекистане, где президент И. Каримов, сделавший было ставку на Запад, вскоре осознал свою ошибку и силой подавил в Андижане попытку переворота.
«Революция тюльпанов» в Киргизии тоже не достигла своих целей. Управляемая толпа «революционеров», свергнувшая А. Акаева в 2005 г., привела к власти К. Бакиева, который практически сразу позиционировал себя как политик, склонный к тесному союзу с Россией и другими государствами СНГ.
5 апреля 2009 г. после парламентских выборов в Молдавии, где победу одержала компартия, в Кишиневе начались акции протеста оппозиции, обвинявшей власть в фальсификации. Европейские наблюдатели признали выборы законными, честными, и даже «достойными подражания». Протесты переросли в массовые беспорядки, в ходе которых протестующие разгромили здания парламента и президентскую резиденцию. Несколько сотен человек получили ранения. 6 апреля молодежь на несколько часов захватила власть в Кишиневе. Манифестанты скандировали: «Мы -- румыны». Было взято штурмом здание парламента. Беспорядки были прекращены к утру 8 апреля. Президент Молдавии В. Воронин возложил вину за произошедшие погромы на Румынию. Позднее появились доказательства причастности к беспорядкам Госдепартамента США.
Причина успеха «бархатных революций» ХХ в. -- в слабости и капитулянтской политике «невмешательства» М. Горбачева и его клики. Провал большинства «цветных революций» на постсоветском пространстве впрямую обусловлен четкой позицией нынешнего российского руководства, укреплением экономической и военной мощи страны, ростом влияния в государствах СНГ сил, ориентированных на Россию.
Политическая ситуация в странах «победивших бархатных революций» красноречиво свидетельствует об истинных намерениях их лидеров. Проводившиеся под флагом демократических реформ, эти революции не привели к установлению в Грузии и на Украине подлинной демократии. Авторитарные правительства Саакашвили и Ющенко -- Тимошенко находят все меньше поддержки у населения, навязывая против его воли вступление в НАТО, раздувая антироссийские настроения, ущемляя в правах русскоязычное население, подавляя демонстрации протеста.
Подобная ситуация характерна для Чехии и Польши, где большинство населения протестует против установки на территории этих стран элементов американского ПРО, в то время как их правительства выполняют все указания своих заокеанских хозяев, наглядно иллюстрируя действие механизма управляемой демократии.
17 ноября на улицы вышли студенты — демонстрация была организована в память Яна Оплетала, чешского студента, погибшего в 1939 году во время протестов против нацистской оккупации Чехии. Около 15 тысяч человек прошли от пражского района Альбертов на холм Вышеград к гробу поэта Карела Гынека Махи.
После завершения демонстрации студенты направились в центр Праги на Вацлавскую площадь. Постепенно к ним присоединялись горожане. Эта акция уже было несогласованной, поэтому полиция не позволила процессии дойти до площади. День закончился тем, что демонстранты были разогнаны, некоторые были избиты.
20 ноября студенты столицы объявили о забастовке. Одновременно в центре Праги и в других городах начались массовые демонстрации. К акциям студентов присоединились представители интеллигенции, а впоследствии и рабочие. На пятый день массовых демонстраций ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ, пало правительство.
26 ноября в центре Праги митинг с участием около 700 тысяч человек. На следующий день люди устроили забастовку с требованием отменить статью конституции о главенствующей роли коммунистической партии, а также отправить в отставку скомпрометировавших себя представителей партии и правительства и провести свободные выборы.
29 ноября 1989 года парламент отменил статью конституции о руководящей роли коммунистической партии. В течение месяца парламент был реорганизован.
В начале 1993 года Чехословакия перестала существовать, на ее месте возникли два новых государства — Чешская и Словацкая Республики. В Чехии 17 ноября объявлено Днем борьбы за свободу и демократию.
Отменил статью конституции о ведущей роли компартии .
Развитие событий
В 1988 году начались первые открытые проявления оппозиционных настроений в обществе, в виде манифестаций по юбилейным датам истории страны (1918, 1938, 1968), разогнанных полицией. Первым выступлением стала демонстрация со свечами в Братиславе 25 марта 1988 года, организованная католическими активистами. В январе 1989 года, с 15 по 24 января, при поддержке церкви была организована серия массовых манифестаций, посвященных формально 20-летнему юбилею самосожжения студента Яна Палаха ; полиция ответила разгонами, репрессиями и арестами. Примерно с осени 1989 года начался процесс демонтажа социалистической системы «сверху», сопровождаемый массированными демонстрациями.
Начало революции положила студенческая демонстрация 17 ноября, в годовщину похорон Яна Оплетала (чешского студента, погибшего в 1939 году во время протестов против нацистской оккупации Чехословакии), сперва проходившая под сугубо студенческими лозунгами, потом приобретшая политическое звучание, жестоко разогнанная полицией.
Детонатором антиправительственных выступлений стали слухи, распространившиеся днем позже, об убийстве одного из студентов. «Жертвой» стал студент Мартин Шмид, который якобы погиб в результате применения силы полицией при разгоне демонстрации. Это ключевое событие «бархатной революции» оказалось спектаклем, устроенным спецслужбами самого правящего режима ЧССР. В действительности убитого студента изображал лейтенант госбезопасности Людвик Зифчак, который утверждает, что получил приказ сделать это лично от генерал-лейтенанта Алоиза Лоренца . В научной литературе до сих пор интенсивно обсуждается версия о роли чехословацких спецслужб и реформистского крыла компартии в организации демонстраций.
20 ноября студенты столицы объявили о забастовке, которую сразу же в течение первого дня, поддержали практически все высшие учебные заведения страны. Одновременно в центре Праги и в других городах начались массовые демонстрации (в столице ежедневное количество их участников достигало четверти миллиона человек). К акциям студентов присоединились представители интеллигенции, а впоследствии и коллективы многих предприятий страны.
Лидеры неофициальных группировок, которые образовали в Чехии и Моравии политическое движение «Гражданский форум » (в Словакии аналогичное движение получило название «Общественность против насилия » (ОПН), возглавили народное недовольство, сумели придать ему организованный характер и в течение нескольких недель добиться коренных изменений в общественно - политической жизни Чехословакии. 21 ноября оппозицию поддержал кардинал Чехии Франтишек Томашек .
Под давлением оппозиции и массовых демонстраций 24 ноября руководство Коммунистической партии Чехословакии ушло в отставку. Новым генеральным секретарем партии был избран Карел Урбанек.
На пятый день демонстраций протеста ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ. Оппозиции предложили четвертую часть мест в новом правительстве, но это предложение не было принято. Поскольку новое правительство отказалось безоговорочно передать власть оппозиции, она перешла к следующему акту революции. 26 ноября в центре Праги состоялся грандиозный митинг, через день началась всеобщая забастовка.
28 ноября по итогам встречи делегации правительства Чехословакии и правящего Народного Фронта с представителями оппозиционного «Гражданского форума» было принято решение об отмене закреплённого в конституции положения о руководящей роли коммунистической партии. 29 ноября парламент отменил статью конституции о руководящей роли КПЧ.
10 декабря президент Чехословакии Густав Гусак ушёл в отставку и было сформировано новое коалиционное правительство национального согласия, в котором коммунисты и оппозиция получили одинаковое количество мест.
Была осуществлена «реконструкция» парламента, где КПЧ утратила большинство. Прекратили свою деятельность и органы и организации КПЧ в армии, пограничных войсках, войсках МВД, корпусе национальной безопасности, органах прокуратуры, юстиции и др.
На своём внеочередном съезде (20-21 декабря) КПЧ отмежевалась от сектантско-догматической модели партии и общества. Была принята программа действий КПЧ «За демократическое социалистическое общество». Отменен партийный устав, вместо этого принят демократичный временный регламент. Радикально сокращён аппарат партии. Пересмотренная оценка событий -1969 годов , объявлено о намерении выработать новый взгляд на историю партии, начиная с момента её образования. Ряд бывших руководителей КПЧ исключён из партии.
Изменение политической системы повлекло за собой стремительное вхождение новых лиц в состав государственной элиты. Ядро этой новой политической элиты составили диссиденты, существовавшие в Чехословакии в 1970-1980-х годах.
Победа новых политических сил привела к восстановлению законодательной и исполнительной власти на федеральном уровне и местных органов власти. В июне 1990 года были проведены выборы в Федеральное собрание, в ноябре 1990 года - в местные советы.
В предвыборный период «Гражданский форум» и ГПН трансформировались в движение, объединивший беспартийных граждан и мелкие партии. Возрождённые партии, а также те, которые играли второстепенную роль при коммунистах, развернули с «Общественным форумом» и ГПН борьбу на конкурентной основе. До 1990 года в Чехословакии насчитывалось около 40 партий.
Категории:
- Революции в Чехии
- Революции в Словакии
- Революции XX века
- Чехословацкая Социалистическая Республика
- События 16 ноября
- Ноябрь 1989 года
- Перестройка
- Метафоры
- События в Чехословакии
Wikimedia Foundation . 2010 .
- Якушев, Владимир Владимирович
- Якушев
Смотреть что такое "Бархатная революция" в других словарях:
Бархатная революция - (Velvet Revolution) Демонстрации и восстания в Праге и других чехословацких городах в течение 1989 г., которые в ноябре того же года привели к ликвидации коммунистического режима. Политика. Толковый словарь. М.: ИНФРА М, Издательство Весь Мир.… … Политология. Словарь.
Бархатная революция - Характеристика политических событий в Чехословакии, когда (1989) власть путем мирных, демократических процедур перешла от компартии к блоку оппозиционных сил. Приписывается драматургу и президенту Чешской Республики Вацлаву Гавелу. Но, как… … Словарь крылатых слов и выражений
БАРХАТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ - БАРХАТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, см. Восточноевропейские революции (см. ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ РЕВОЛЮЦИИ) … Энциклопедический словарь
Бархатная революция - Публ., Полит. О бескровной революции, резкой смене политической ориентации и правительства без военных конфликтов (особенно о смене правительства в ЧССР). Лилич 200, 393 396; Мокиенко 2003, 95 … Большой словарь русских поговорок
Бескровная смена политических режимов в Восточной Европе в 1989–1990 годах получила название «бархатных революций». ОУ приводит (в сокращении) статью британского историка Тимоти Гартона Эша «„Бархатная революция“ как мирный способ смены режима», опубликованную к 20-летию падения коммунизма в Центральной Европе.
Термин «бархатная революция» был введен в оборот осенью 1989 года, для того чтобы подчеркнуть особый характер смены режима, достигнутой путем договоренностей и представлявшей собой настоящее действо с участием мирных масс, которая произошла в маленьком центральноевропейском государстве, ныне уже не существующем. Насколько мне удалось выяснить, первоначально это выражение стали использовать западные журналисты, а потом его взяли на вооружение Вацлав Гавел и другие лидеры чешской и словацкой оппозиции. Затем это весьма привлекательное словосочетание употребляли многие авторы, в том числе и я, применительно ко всей совокупности эпохальных перемен, произошедших в Польше, Венгрии и Восточной Германии, именуя их «бархатными революциями 1989-го».
Двадцать лет спустя, летом 2009 года, в Исламской Республике Иран был организован показательный процесс над политическими лидерами и мыслителями, которых обвинили в попытке организации enghelab-e makhmali, что в точности и означает «бархатная революция». За прошедшие годы важные события, имевшие место во многих странах, включая Эстонию, Латвию, Литву, Южную Африку, Чили, Словакию, Хорватию, Сербию, Грузию, Украину, Белоруссию, Кыргызстан, Ливан и Бирму, получили свое название путем прибавления к слову «революция» того или иного определения. Мы читали о «поющей революции» в прибалтийских государствах, о «мирной», «совершенной путем переговоров» революции в Южной Африке и Чили, о «революции роз» в Грузии, об «оранжевой революции» на Украине (теперь, после оранжевой революции, цвет вообще широко используется), о «кедровой революции» в Ливане, о «революции тюльпанов» в Кыргызстане, электоральной революции (общее название для подобного рода явлений), «шафранной революции» в Бирме и наконец, совсем недавно - о «зеленой революции» в Иране. Часто, как и в самом первом случае, в Чехословакии, эти броские определения становились популярными в ходе взаимодействия иностранных журналистов и политических активистов в странах, где происходили эти события.
События, о которых идет речь, с очень разной степенью достоверности можно было бы описать как попытки (и отнюдь не всегда удачные) осуществить мирную, путем договоренностей смену режима (подобно тому как это происходило в 1989-м), которая включала бы в себя элементы массового протеста, социальной мобилизации и ненасильственных действий. Создается впечатление, что «бархатная революция» - это не только прошлое, но и настоящее, а также, возможно, и будущее. Возникнув первоначально как название уникального исторического события - «бархатной революции» 1989 года в Чехословакии, - это выражение стало нарицательным, просто «бархатной революцией» и теперь обозначает определенную категорию событий.
Ненасильственная революция
Если воспользоваться намеренно широким обобщением, идеальный тип «бархатной революции» 1989 года контрастирует с идеальным типом революции 1789-го, который затем получил свое развитие в российской революции 1917 года и китайской революции под руководством Mao. Идеальный тип революции 1789-го - это революция насильственная, утопическая, с явно выраженным классовым характером, для которой характерна нарастающая радикализация, достигающая наивысшей точки в терроре. Как известно, Мао Цзэдун однажды заметил, что революция - не званый обед, и продолжил: «Революция - это восстание, акт насилия, в ходе которого один класс свергает другой… Чтобы устранить несправедливость, необходимо выйти за установленные пределы, и нельзя устранить несправедливость, не выходя за эти пределы».
Идеальный тип революции 1989 года - это, напротив, революция ненасильственная, антиутопическая, реализующая интересы не какого-то одного класса, а широких социальных коалиций, в ходе которой используется социальное давление масс, «власть народа», с тем чтобы заставить действующее руководство пойти на переговоры. Наивысшая точка здесь - не террор, а компромисс. Если символ революции образца 1789-го - это гильотина, то революции 1989 года - это круглый стол.
Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные. В процессе споров, которые осенью 1989-го вели между собой лидеры первой «бархатной революции» в Праге, один чешский диссидент поставил вопрос о том, применимо ли вообще в данном случае слово «революция», поскольку оно подразумевает насилие. «Давайте откажемся от любых форм террора и насилия, - призывал информационный бюллетень Гражданского форума от 2 декабря 1989 года. - Наше оружие - любовь и ненасилие».
В случае папы римского Иоанна Павла II и Аун Сан Су Чжи, а также других бирманских буддистов можно сказать, что для них выбор мирных средств определялся моральными и религиозными соображениями. «Побеждать зло добром!» - часто повторял польский Папа. Но в большинстве случаев это не моральный, а стратегический выбор (и в этом нет ничего плохого). Определяющая особенность революции, подобной 1989 году, состоит в том, что те, кто желает изменений, делают стратегический выбор в пользу ненасильственных действий. Таким образом, понятие «бархатная революция» можно также рассматривать как и другую категорию или частично совмещать с другой категорией - гражданским неповиновением.
В свое время Лев Троцкий охарактеризовал революцию как «насильственное вторжение масс в область управления их собственными судьбами» 23. В «бархатных революциях» есть элемент принуждения, но нет насилия. В разговорной речи мы употребляем выражение «сила численного превосходства», и именно этот вид силы мы здесь имеем в виду. «Если я увижу двести тысяч человек, я уйду в отставку», - опрометчиво заявил украинский президент Леонид Кучма в связи со сравнительно небольшой демонстрацией оппозиции за несколько лет до «оранжевой революции». В 2004 году на улицах Киева собралось примерно 500 000 «оранжевых» протестующих - и ставленник Кучмы был вынужден уйти в отставку вскоре после своей полученной обманным путем победы на выборах. Подобные события характеризуются массовостью, так что, оценивая численность протестующих, журналисты прямо-таки складывают поэмы. Сколько демонстрантов с зеленой символикой заполнили улицы Тегерана от площади Революции (Enqelab) до площади Свободы (Azadi) в незабываемый день 15 июня 2009-го? Два миллиона? Три миллиона? Никто точно не знает и никогда не узнает.
Революции 1789 года во Франции, 1917-го в России, 1949 года в Китае носили очевидно утопический характер: все они обещали рай на земле. В противоположность этому «бархатная революция» - типично антиутопическая или, по крайней мере, не утопическая. В какой-то конкретной стране такая революция стремится создать политические и юридические институты и социально-экономические структуры, уже существующие в других местах (например, в уже сложившихся либеральных демократических государствах) и/или, как утверждается (зачастую неверно или с большой долей ретроспективной идеализации), те, которые существовали в этой стране прежде. Историограф Французской революции Франсуа Фюре высказывал сомнение, можно ли вообще называть «бархатные революции» 1989 года революциями, поскольку они не породили «ни одной новой идеи». В этом смысле они ближе к более ранним революциям, имевшим место до 1789-го, которые и дали этому явлению такое название, означавшее «виток», «вращение», поворот колеса назад к реальному или воображаемому лучшему прошлому.
В качестве замечательного примера понимания революции как реставрации, восстановления утраченного Ханна Арендт приводит надпись на большой печати кромвелевского Содружества 1651 года (на пике Английской революции): «Свобода, Божиим благословением восстановленная». В 1989-м Польша могла бы написать на своей печати (если бы она была) те же самые слова. «Возвращение в Европу» - один из главных девизов Центральной Европы в 1989 году - еще одна вариация на тему революции как реставрации. Большинство последующих событий, претендующих называться «бархатной революцией», представляют собой примерно такое же сочетание идеализируемого национального прошлого и лучшего настоящего, которое существует где-то в другом месте. И хотя этим движениям свойственны некоторые нереалистичные, идеалистические ожидания, безусловно, ни одно из них не основано на утопической идеологии и не обещает нового рая на земле. «Новая идея» здесь кроется не в сути идеологических устремлений, а в самой форме революционных изменений.
Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные.
Сказать, что революции 1789–1917–1949 годов имели классовую основу, было бы, конечно, грубым историческим упрощением и, пожалуй, даже искажением. Как известно, большевистская революция на самом деле не была героической массовой акцией рабочего класса. Тем не менее будет справедливо сказать, что революционные лидеры, такие как Ленин и Mao, нередко утверждали, что они действуют от имени класса или классов - «рабочих и крестьян» и т. п. В «бархатных революциях» призыв, как правило, обращен ко всему обществу, нации, народу. Движущей силой здесь часто выступает национализм (или патриотизм, смотря по обстоятельствам и в зависимости от интерпретации); он же может породить и более насильственные движения. На практике стратегический ключ к мобилизации масс, когда мирные толпы, численность которых не поддается точной оценке, выходят на улицы и появляется та самая «власть народа», часто заключается именно в создании самых широких коалиций между классами, между сегментами общества, между различными группами интересов, которые в обычных условиях не сотрудничают друг с другом и в отношении которых недемократические лидеры могли применять принцип «разделяй и властвуй».
В революциях старого типа экстремистски настроенные революционные лидеры - якобинцы, большевики, маоисты - подстрекали разъяренные толпы на улицах к радикальным действиям, в том числе к насилию и террору, во имя утопии. Вспомните хунвейбинов! В революциях нового типа народ выходит на улицы, чтобы заставить власти сесть за стол переговоров. Момент максимальной мобилизации масс - это и есть момент поворота к переговорам, то есть к компромиссу. В некоторых случаях - к жестким репрессиям, по крайней мере на какое-то время. Еще одна особенность «бархатной революции» состоит в том, что для достижения успеха зачастую требуется довольно много времени и приходится переживать немало неудачных попыток, в процессе которых лидеры оппозиции, а также кое-кто из находящихся у власти извлекают уроки из собственных ошибок и провалов, как это было, например, в Польше, Сербии и на Украине. Говоря словами Сэмюэля Беккета, «fail again, fail better» («еще неудача, еще провал - тем лучше»). В следующий раз обе стороны поступят иначе. В конечном счете наступает момент, когда обе стороны готовы к согласованным действиям.
Итак, данное явление имеет и другое название - «революция через договоренности» (negotiated revolution). Исключительно важный вопрос - что будет с правящей элитой? При новом руководстве представителей прежнего режима, готовых к переменам, - от президентов, таких как Фредерик Виллем де Клерк, до местных аппаратчиков и агентов тайной полиции - вместо гильотин и фонарных столбов ожидает вполне сносное, а то и прямо-таки радужное будущее. Они не только останутся в живых и не просто останутся на свободе; они смогут частично сохранить свое социальное положение и материальное состояние или превратить свою прежнюю политическую власть в экономическую («номенклатурная приватизация»), что иногда удивительным образом помогает им вернуться к власти политической, но уже в соответствии с более демократическими процедурами (как, например, это произошло с бывшими коммунистами по всей посткоммунистической Европе). В «бархатных революциях» выживают не только такие, как аббат Сийес. Людовику XVI удается сохранить приятный небольшой дворец в Версале, а Мария-Антуанетта создает новую, пользующуюся успехом линию высококачественного дамского белья.
Подобного рода непростые и с моральной точки зрения даже неприятные компромиссы с деятелями прежнего режима присущи «бархатным революциям» и являются их неотъемлемой частью. Это, по точному выражению Эрнеста Геллнера, - цена бархата. Однако такие компромиссы порождают свои собственные формы постреволюционной патологии. Проходят годы, и возникает ощущение отсутствия революционного катарсиса; какие-то подозрительные разговоры о подозрительных сделках между старыми и новыми элитами за закрытыми дверями, и среди всего прочего - чувство глубокой исторической несправедливости. Вот он я, средних лет рабочий судоверфи в Гданьске, оставшийся без работы в результате болезненного неолиберального перехода к капитализму, в то время как там, за высокими оградами новых вилл с бассейнами, полными полуголых девочек, которые бокалами глушат шампанское, бывшие коммунистические руководители и бывшие агенты тайной полиции наслаждаются жизнью, что твои миллионеры-капиталисты. И свой первый миллион каждый из них украл у государства именно во время «бархатной революции».
Никакого идеального решения этой проблемы не существует, но я могу предложить два частичных. Во-первых, в отсутствие революционного катарсиса (того момента дикой оргии, когда палач поднимает отрубленную голову короля) и уголовного правосудия в отношении совершенных ранее преступлений тем более важно публично и честно рассказать о непростом прошлом своей страны, что стало бы символическим шагом. Только это позволит провести четкую черту между тяжелым прошлым и лучшим будущим. Вот почему я утверждаю, что важнейшим дополнением к «бархатной революции» должна быть так называемая комиссия правды. Во-вторых, для достижения длительного успеха жизненно важно как можно скорее установить верховенство закона; коррупция же оказывает глубоко разрушительное действие. «Скорость важнее точности» - известный девиз по-своему беспощадного чешского приватизатора и приверженца свободной торговли Вацлава Клауса, который означает, что долгосрочные перспективы приносятся в жертву краткосрочным. Следует отметить и еще одну особенность некоторых «бархатных революций». Мы привыкли думать о революции как о чем-то диаметрально противоположном выборам: здесь - насильственное свержение диктатуры, там - мирная передача власти в условиях демократии. Тем не менее в последнее десятилетие появилось немало примеров «бархатных революций» (от Сербии до Украины и Ирана), когда именно выборы становились катализатором революции нового типа. В гибридных, полуавторитарных режимах проведение выборов (хотя и не полностью свободных, с серьезным искажением в виде контроля властей над телевидением) дает толчок к мобилизации сторонников оппозиционного кандидата, будь то Воислав Коштуница в Сербии, Виктор Ющенко на Украине или Мир-Хоссейн Мусави в Иране. В этом случае реальная или предполагаемая подтасовка результатов выборов действующими властями приводит к еще более широкой социальной мобилизации, когда уже выдвигаются требования не просто изменить что-то в системе, а изменить саму систему. Цветная символика оппозиционного кандидата - оранжевая на Украине, зеленая в Иране - становится или, по крайней мере так утверждается сегодня, должна стать цветом всей обманутой нации, цветом «цветной революции». Таким образом, можно предложить еще одно название для рассматриваемого явления или большого подмножества подобных явлений - «электоральная революция».
Глядя на недавнюю историю электоральных революций, благоразумный авторитарный правитель мог бы прийти к следующему умозаключению: не надо рисковать и проводить вообще какие-либо выборы! Но поразительно, сколь немногие из них действительно делают такой вывод. Формальная демократия, понимаемая как периодическое проведение публичных церемоний под названием «выборы», была установлена как одна из наиболее широко распространенных международных норм. Выборы представляют собой не только (если можно так выразиться) дань, которую порок платит добродетели; сегодня это, вероятно, еще и часть общепринятых способов легитимизации, к которым прибегает любой уважающий себя диктатор. В девяти случаях из десяти авторитарные правители могут стать победителями на этих выборах (или «выборах») в результате некоторой комбинации подлинной общественной поддержки, клановых предпочтений, контроля над СМИ, пропаганды, коррупции, запугивания и прямой подтасовки бюллетеней. Например, в Сербии Слободан Милошевич действительно выиграл ряд по меньшей мере полусвободных (даже на три четверти свободных) выборов, прибегая лишь к незначительной подтасовке бюллетеней, прежде чем утратить власть в ходе электоральной революции 2000 года. Высокомерие, основанное на прежних успехах, услужливо подталкивает таких правителей в объятия Немезиды.
Революция нового типа: попытка научной гипотезы
Моя задача здесь сводилась к тому, чтобы представить, схематично и в самых общих чертах, свою гипотезу, с тем чтобы впоследствии уточнить и проверить ее, в том числе указав условия, при которых - со временем - ее можно было бы признать более или менее убедительной. («Большая или меньшая убедительность» означает качественное, вероятностное дополнение историка к строгому, количественному научному подтверждению или опровержению.) Гипотеза моя состоит в том, что 1989-й утвердил новую модель ненасильственной революции, которая сейчас все чаще вытесняет прежнюю модель насильственной революции, ассоциирующейся у нас с 1789 годом (или как минимум конкурирует с ней).
Во-первых, очень важно обратить внимание на особо подчеркнутое слово «утвердил» (established) (в противоположность слову «создал заново» - invented). Чехословацкая революция, возможно, была первой, получившей название «бархатной», но в 1989-м Центральная Европа не взяла такую модель развития событий из воздуха. Подобные процессы возникали и раньше, и не только в Центральной Европе: неудавшиеся попытки освобождения в 1953 году (Восточная Германия), в 1956-м (Венгрия), в 1968-м (Чехословакия), в 1970–1971-м и в 1980–1981 годах (Польша), - но и в Чили: мобилизация масс с целью свержения генерала Пиночета, где плебисцит 1988 года предшествовал событиям 1989-го в Центральной Европе; и на Филиппинах: отстранение от власти Маркоса в 1983–1986 годах (в результате этих событий в обиход вошел замечательный филиппинско-английский термин «people power» - «власть народа»); и в Португалии: «революция гвоздик» в 1974–1975-м (вероятно, это и была первая «бархатная революция» в послевоенной Европе); и так далее, в глубь истории, вплоть до знаковой фигуры Ганди в Индии.
Итак, мое предположение состоит только в том, что в 1989 году эта модель утвердилась, в том смысле, что, будучи событием гигантского масштаба, изменившим мир (или цепочкой таких событий), произошедшее в 1989-м стало главной исторической точкой отсчета для преобразований подобного рода, а также в том смысле, что начиная с 1989 года в истории, похоже, было уже намного больше революций нового, нежели старого типа. По крайней мере, так нам говорят те, кто называет эти события бархатными, цветными, мирными, электоральными, совершенными путем переговоров, оранжевыми, шафрановыми, кедровыми, зелеными и прочими революциями, а также революциями роз, тюльпанов и т.д.
Во-вторых, здесь содержится преувеличение. Не все, что называют революцией, является таковой на самом деле. Наши глянцевые журналы полны всякой ерунды о «революции» в обувном дизайне, в английской кулинарии, в банковских услугах для физических лиц и в конструкциях пылесосов; но все мы знаем, что это всего лишь гипербола. В последние двадцать лет иностранные журналисты поспешно прилепляли штамп «революция» (плюс броский эпитет) к любым событиям, связанным с массовыми уличными протестами, которые внешне, быть может, и напоминали Прагу 1989-го, но по сути могли быть совершенно иными. Иногда оказывается, что сами эти журналисты - ветераны прежних революций, в том числе и 1989 года; а другие, возможно, просто хотели бы быть таковыми. И для того чтобы ваш репортаж попал на первую полосу, лучший способ - употребить слово «революция», которое по силе почти не уступает сообщению о реальном кровопролитии. Это, в свою очередь, отчасти объясняется тем, что и читатели, и редакторы осознанно или не совсем соотносят слово «революция» с кровопролитием. Прежние стереотипы живучи.
Однако с прозвучавшим предостережением не все так просто. Дело осложняется тем, что этот, казалось бы, поверхностный журналистский штамп иногда помогает самим участникам событий по-другому охарактеризовать или даже иначе осознать то, что они делают. Рассказ, изложенный иностранным журналистом, становится частью их собственной истории. Осмысление событий как революции помогает их таковой и сделать. Образуется замкнутый круг «наблюдатель - действующее лицо - наблюдатель».
И все же нам необходимы более серьезные критерии, нежели просто наименование, чтобы должным образом определить, что именно следует считать революцией нового типа. В литературе, посвященной революциям, обычно различают революционную ситуацию, революционные события и последствия революции. С последним труднее всего. Мне нравится новое определение революции - или определение революции нового типа, - предложенное Джорджем Лоусоном в его важном труде «Революции через договоренности». Революция, пишет он, - это «быстрая, массовая, решительная системная трансформация основных институтов и организаций общества». (Такое определение справедливо подразумевает, что массовые ненасильственные акции могут быть «решительными», но без кровопролития.)
Применить тест Лоусона к каждой отдельной стране и региону - дело специалистов. Полагаю, что большинство стран Восточной и Центральной Европы, включая страны Балтии, этот тест очевидным образом пройдут, равно как и Южная Африка. Для Юго-Восточной Европы определение «быстрая» в ряде случаев может оказаться не вполне подходящим, но по большей части происходившие там преобразования имели системный характер. Что касается Грузии и Украины, здесь уместно поставить очень большие знаки вопроса. Кыргызстан, безусловно, не пройдет тест Лоусона. Что можно сказать относительно Ливана? В некоторых странах (по крайней мере на данный момент) движение, ставившее своей целью быстрые, массовые, решительные системные преобразования, было просто подавлено. Один из самых ярких примеров - Бирма, но нам не следует забывать, что подобные случаи встречались и в Европе: в 2006 году попытки «бархатной революции» были успешно пресечены в Белоруссии. Многие считают, что наиболее значимым из всех поражений было подавление движения китайских студентов и рабочих, начавшееся с кровопролития на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989-го (напомню, в тот самый день, когда в Польше состоялись первые полусвободные выборы).
Список несомненно успешных случаев не так уж велик. По большей части они сосредоточены только в одном регионе - в посткоммунистической Европе, и опять же в большинстве своем в пределах культурно-исторического Запада, если (с позволения Сэмюэля Хантингтона) включить в него Латинскую Америку и мир православного христианства. Возможным исключением могли бы стать Филиппины, но Филиппины - в значительной степени христианское общество. Независимо от того, пройдет ли тест Лоусона «кедровая революция» в Ливане или не пройдет, она имела место в стране, которая также почти на 40 процентов христианская. Большое значение «зеленой революции» в Иране состоит в том, что она происходила в сугубо мусульманском обществе, в своеобычной исламской республике, и даже избрала своим цветом зеленый цвет ислама. Но может ли кто-нибудь назвать хотя бы одну очевидно успешную «бархатную революцию» в преимущественно мусульманской стране? (Мали? Мальдивы?) Либо в стране, где преобладает буддизм или конфуцианство?
Похоже, существует статистическая корреляция между выбором в пользу ненасильственных действий и в целом либерально-демократическими последствиями. Однако не следует совершать ошибку и принимать формальную корреляцию за причинно-следственную связь. Не исключено, что общества, которые делают выбор в пользу ненасильственных методов, также более восприимчивы (и лучше приспособлены) к становлению и укреплению либеральной демократии.