Реинкарнация: почему православие не может ее принять.

Основы православного этикета в отличие от светского являются не только суммой правил поведения в той или иной ситуации, но, будучи основаны на христианской любви, и путями утверждения души в Боге. В каждом человеке христиане учатся почитать образ Божий.
С молитвы все начинается - каждое утро и любое дело, молитвой и все завершается, т.к. в жизни человека-христианина с глубокой древности Бог всегда занимал центральное, основное место. Молитва определяет наши отношения в семье и с окружающими людьми. Обращение к Богу «Господи, благослови!» перед началом всякого дела уберегает от многих недобрых дел, размолвок и обид. Если вас кто-то огорчил или обидел, пусть и несправедливо по-вашему, не спешите выяснять отношения, не возмущайтесь и не раздражайтесь, а помолитесь об этом человеке, и ему нужно помочь вашей молитвой, как человеку тяжелобольному. От всего сердца помолитесь: «Господи, спаси раба Твоего (рабу Твою)…(имя) и его (ее) святыми молитвами прости моя прегрешения». Прощать обиды надо от всей души. Лучший способ погасить последствия размолвок, недоразумений и обид, которые в церковной практике называются искушениями, - это тотчас испросить прощения друг у друга, невзирая на то, кто виноват, а кто прав. Но далека от христианства ситуация когда прихожанка наговорит дерзостей своей сестре во Христе, а потом со смиренным видом произнесет: «Прости меня, Христа ради». Бич нашего времени - необязательность. Разрушая многие дела и планы, подрывая доверие, вводя в раздражение и осуждение, необязательность неприятна в любом человеке, но особенно неприглядна в христианине. Умение держать слово - признак нелицемерной любви к ближнему.
При беседе умейте внимательно и спокойно слушать собеседника, не горячась, если даже он высказывает мнение, противоположное вашему, не перебивайте, не спорьте, стараясь непременно доказать свою правоту. Многословие и возбужденный рассказ о своем «духовном опыте» свидетельствует о процветающем грехе гордыни и может испортить ваши отношения с окружающими. Будьте кратки и сдержанны в разговорах по телефону, старайтесь не говорить без особой нужды.
Входя в чужой дом, надо сказать: «Мир Вашему дому!», на что хозяева должны ответить: «С миром принимаем!». Застав ближних за трапезой, принято пожелать им: «Ангела за трапезой!». В древности приветствовали друг друга возгласом: «Христос посреди нас!», слыша в ответ: «И есть, и будет». Современные христиане приветствуют друг друга от Пасхи до Вознесения Господня: «Христос Воскресе!» - и слышат в ответ: «Воистину Воскресе!». В воскресные и праздничные дни православные приветствуют друг друга взаимным поздравлением: «С праздником!». Уходящих из дома на учебу детей напутствуют словами «Ангела-хранителя тебе!», перекрестив их. Можно пожелать также ангела-хранителя направляющемуся в дорогу или сказать: «Храни тебя Господь!». Такие же слова православные говорят друг другу при прощании, или же: «С Богом!», «Помощи Божией», «Прошу твоих святых молитв» и тому подобное. За все тепло и искренне благодарите ближних: «Спаси Господи!», «Спаси Христос!» или «Спаси тебя Бог!», на что положено отвечать: «Во славу Божию». Нецерковных людей, если вы считаете, что они вас не поймут, лучше благодарить, сказав: «Благодарю вас!» или «Я от всей души вам благодарен».
Умение обратиться к незнакомому или к ближнему выражает или нашу любовь, или наш эгоизм. Дело не в том, какое именно слово избрать для обращения, а в том, что христиане видят в другом человеке такой же образ Божий, как и в себе. Согретое христианской приветливостью и доброжелательностью, любое доброе обращение может заиграть глубиной чувств. В православной среде принято обращение к священнику «батюшка», либо, называя его полным именем с прибавлением слова «отец»: «отец Александр». Прихожане к батюшке должны обращаться на «вы». К юноше, мужчине обращаются «брат», «браток», «братишка», «друг», к более старшим по возрасту - «отец», как знак особого уважения. «Отец» - великое и святое слово, мы обращаемся к Богу «Отче наш». К девушке, к женщине обращаются: «сестра», «сестричка», «сестрица». Жен священников называют матушками, но добавляют при этом имя: «матушка Ирина».
Обращение «благословите!» - одна из форм приветствия священника, с которым не принято здороваться мирскими словами вроде «здравствуйте». Если вы в этот момент находитесь рядом с батюшкой, то надо, совершив поясной поклон, коснувшись правой рукой пола, затем встать перед священником, сложив руки ладонями вверх - правую поверх левой. Батюшка, осеняя вас крестным зна-мением, произносит: «Бог благословит», либо: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа», - и кладет свою правую, благословляющую руку на ваши ладони. Миряне, получающие благословение, целуют руку священника. Батюшка может благословить и на расстоянии, а также наложить крестное знамение на склоненную голову мирянина, коснувшись затем ладонью его головы. Не следует перед тем, как взять благословение у священника, осенять себя крестным знамением - то есть «креститься» на священника. В присутствии правящего архиерея епархии – епископа, архиепископа или митрополита - рядовые священники благословения не дают, благословение в таком случае берется только у архиерея. Клирики же в присутствии архиерея отвечают на ваше приветствие «благословите» поклоном. Благословение берется только до или после службы. При прощании также испрашивается благословение священника или архиерея. Под благословение, к Причащению Святых Даров, к целованию Креста в конце службы сначала подходят мужчины, затем женщины, в семье - сначала отец, затем мать, а потом уж дети по старшинству.
В Православной Церкви в официальных случаях к священнику обращаются «Ваше Преподобие» или «Ваше Высокопреподобие», если священник протоиерей. К епископу обращаются «Ваше Преосвященство», к архиепископу или митрополиту - «Ваше Высокопреосвященство». В разговоре к епископу, архиепископу и митрополиту обращаются «Владыка». К Святейшему Патриарху обращаются «Ваше Святейшество». Эти наименования, естественно, не означа-ют святости того или иного конкретного человека - священника или Патриарха, они выражают народное уважение к священному сану духовников и святителей.
Храм - это особое место молитвенного предстояния человека пред Богом. Идя в храм Божий нужно поразмыслить над тем, что ты хочешь сказать Богу, что хочешь Ему открыть. Когда идете в храм Божий, еще дома приготовь деньги на свечи, просфоры и церковные сборы, неудобно менять деньги при пожертвовании на свечи, ибо это мешает и молящимся и работающим в храме. Приходить в храм нужно до начала богослужения с таким расчетом, чтобы можно было успеть взятьи поставить свечи к иконам, написать записочки о здравии живущих и упокоении усопших. До начала службы также необходимо приложиться и к иконам.
При приближении к храму человек должен перекреститься, помолиться, поклониться. Мужчины входят в храм с непокрытой головой, женщины – с покрытой. Войдя в храм, сотворите в сторону иконостаса - три поясных поклона. В храме ходите тихо, спокойно и скромно, а проходя против Царских Врат, остановитесь на момент и благоговейно поклонитесь в сторону врат и перекреститесь. При прикладывании к иконам целуется изображение руки, край одежды. Не дерзайте целовать изображение Спасителя, Матери Божией в лик, в губы. Когда прикладываетесь к Кресту, лобызаются стопы Спасителя, а не Его Пречистый лик. Прикладывание к иконам во время богослужения, хождение по храму является неуважением к святыне, кроме того, мешает молитве остальных людей.
Если вы опоздали к началу службы и входите в храм во время чтения Евангелия, во время чтения Шестопсалмия или во время Евхаристического канона на литургии, когда совершается пресуществление Святых Даров, - остановитесь у входных дверей и лишь по окончании этих важнейших частей богослужения тихо идите на свое обычное место. Придя на свое место, молчаливым поклоном поздоровайтесь с окружающими, но ни о чем не спрашивайте. Перед Богом в храме все стоят, а не сидят, только в случае нездоровья или крайнего утомления разрешается сесть и отдохнуть. Стоя в храме, не любопытствуйте, не всматривайтесь в окружающих вас, а также не разговаривайте, а молитесь с искренним чувством, вникая в порядок и содержание служб. Помните, что за разговоры в храме Господь попускает впасть в тяжкие искушения.
Если приходите в храм с детьми, следите за ними, чтобы они вели себя чинно, скромно и не шумели бы, приучайте их к молитве. Если детям требуется уйти из храма, скажите им, чтобы перекрестились и тихо вышли, или сам (сама) вы-ведете их. Если дитя малое расплачется в храме, сразу же выведете или вынесите его из храма. Никогда не позволяйте ребенку есть в храме, кроме того, когда священник раздает благословенный хлеб и просфоры. Кощунством является жевание «жвачек».
В храме молитесь, как сами участвующие в богослужении, а не только как присутствующие, чтобы те молитвы и песнопения, которые читаются и поются, исходили от вашего сердца, внимательно следите за Святой службой, чтобы молиться со всеми и именно о том, о чем молится и вся Святая Церковь. Полагайте на себе крестное знамение и творите поклоны одновременно со служащими и всеми молящимися. В будние дни можно творить земные поклоны, Не осуждайте и не осмеивайте невольных ошибок служащих или присутствующих в храме, полезнее и лучше вникать в собственные свои ошибки и недостатки и усердно просить Господа о прощении своих грехов.
До конца службы никогда, без крайней необходимости, не уходите из храма, ибо это - неуважение к святости храма и грех перед Богом. Если такое случится с вами (что раньше вышли), то скажите об этом на исповеди священнику.
Ко Святому Причащению подходите смиренно и благоговейно, скрестив руки на груди. С верою и любовью причастившись Святых Тайн Божиих, не крестясь, поцелуйте Чашу, и чинно, не крестясь, со сложенными на груди руками отойдите немного в сторону и совершите поясной поклон Спасителю, а затем пройдите к месту, где стоит запивка. После запивки, перекрестившись, чинно пройдите на свое место. Не уходите из храма, не выслушав благодарственной молитвы Господу Богу после Причащения.
Одежда для храма предпочтительнее однотонная, а не пестрая и не цветастая. Ходить в храм надо с чувством достоинства - здесь неуместны спортивные костюмы, спортивные майки, шорты или платья с глубоким вырезом. Одежда должна быть скромная, соответствующая месту, не в обтяжку, не обнажающая тела. Желательно, чтобы одежда была с длинным рукавом. Неуместны, конечно, для женщины брюки или джинсы, а тем более шорты. Различные украшения - серьги, бусы, браслеты - в храме выглядят нелепо, особенно на мужчинах. Об украшающей себя женщине или девице можно сказать, что она не смиренно пришла в храм, она думает не о Боге, а о том, как бы заявить о себе, привлечь к себе внимание нескромными нарядами и украшениями. Помните слова апостола Павла: «Чтобы … жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично же-нам, посвящающим себя благочестию» (1 Тим. 2, 9-10). Понятно, что в храме недопустима также косметика. Разрисовывание лица ведет начало из древних колдовских, жреческих ритуалов - изукрашенная женщина вольно или невольно подчеркивает, что поклоняется она не Богу, а своим страстям, по сути, поклоняется демонам. Недопустимо причащаться Святых Тайн и прикладываться к Кресту и к святыням с накрашенными губами.
Любой христианин должен в любом месте, не только в храме, но и на работе, и в гостях, оставаться христианином!

Некогда на заре VII века по Рождестве Христовом, средь Аравийских пустынь, вдали от цивилизованного мира случилось примечательное событие. В ночной темноте под низкими сводами пещеры горы Хира сорокалетнему арабу, проводившему здесь время в уединении, явился некто. Некто сильный и страшный, который принялся душить его, заставляя прочесть странный текст во имя некоего господина. Опасаясь за жизнь, араб уступил и повторил текст - и видение исчезло. Насмерть перепуганный, он прибежал к себе домой и в ужасе закутался в одеяло, не решаясь показываться наружу.

Довольно долго после этого он терзался сомнениями, подозревая, что повстречался той памятной ночью с силами темными, духами зла. Но впоследствии родным удалось убедить его, что являлся к нему никто иной, как посланник Бога, Ангел, который тем самым призвал его стать пророком для своего народа. Уверовав в это, араб сей вскоре возвестил в Аравии новое учение: поклоняться Богу одинокому (Коран 112.1), далекому (Коран 12.31) и жестокому (Коран 17.58), источнику равно и добра и зла (Коран 10.107; 39.38), которым всё, что случается, предопределено (Коран 33.38). Для человека, желающего угодить такому богу, было заповедано веровать в его одиночество, а также в то, что возвестивший это учение араб-торговец - его посланник и пророк; пять раз в день совершать определенный ритуал с произнесением молитвенных формул и чередованием телесных поз; раз в жизни посетить святилище в одном арабском городе и на соседней горе зарезать овцу; небольшую часть прибыли время от времени тратить на своих домашних, и один месяц в году есть и пить только ночью. А также было заповедано вести священную войну с теми, кто не признает этого учения, пока не будут они покорены ему (Коран 2.193). Соблюдающему перечисленное было обещано в этой жизни благоденствие, а в жизни будущей прекрасный сад с вечными наслаждениями - преимущественно сексуального и гастрономического характера, а также, отчасти, эстетического. Всё это было записано в книге, составленной уже после смерти основателя, которая была объявлена откровением и творением этого бога, а текст ее - извечным и неизменным до буквы.

Араба этого звали Мухаммед, а учение его получило название ислам - производное от арабского слова "мир" (салам), и множество последователей его вскоре понеслось по земле и в беспощадных кровопролитных войнах вскоре захватило огромные территории - как христиан, западных и восточных, так и зороастрийцев, язычников, индусов. Эта "религия мира" со временем распространилась во многих народах, и приверженцы ее продолжали вести непрерывные войны, даже до сего дня.

Всё познается в сравнении, посему сопоставим учение Мухаммеда и учение Христа, и рассмотрим, какая из религий предназначена для сильного человека, и какая имеет власть сделать его сильным.

Начнем с того, что само священное писание мусульман по объему в три раза меньше Священного Писания христиан. Даже для того, чтобы просто прочитать Библию, требуется втрое больше усилий, времени и усидчивости, чем для того, чтобы прочитать Коран. Эту же пропорцию мы увидим и сравнивая их содержание.

Христианство учит обузданию собственных страстей - таких, как ненависть, похоть, сребролюбие; ислам же напротив, потакает всем им: например, хотя и признает, что Богу угоднее милосердие, но позволяет месть, хотя и говорит, что Богу приятнее единство семьи, но признает развод по любой прихоти мужа, хотя и поощряет милостыню, но ублажает страсть к накопительству, почитая богатых.

Христианство благословляет брак с одной лишь женой, ислам дозволяет иметь четыре жены и бессчетное количество наложниц. Любому разумному человеку ясно, что соблюдать супружескую верность в законном браке с единственной женой много сложнее, чем при возможности в рамках дозволенного иметь связь практически с неограниченным количеством женщин.

Ислам заповедует обязательно молиться пять раз в сутки, христиане же имеют заповедь непрестанно молиться (1Фес 5:17).

Мусульмане постятся лишь три недели, тогда как в Православной Церкви постными являются почти две трети дней в году, причем пост длится полные сутки, а не только днем, как в исламе. Разумеется, для того чтобы поститься двести сорок дней и ночей, нужно много больше усилий, чем для поста на протяжении двадцати дней.

Некоторые как нечто высокое приводят в пример мусульманский закон, запрещающий винопитие. Но при внимательном рассмотрении и в этом религия арабов уступает учению Церкви. Христианство не запрещает употребление вина как такового, но строго-настрого запрещает пьянство - пьяницы Царства Божьего не наследуют (1Кор 6:10). А любому очевидно, что только сильный человек может, употребляя спиртное, соблюсти меру и не впасть в пьянство, полный же отказ от спиртного является куда более легким путем преодоления этого греха.

Также ислам запрещает вкушать свинину, устанавливает и некоторые другие ограничения в одежде и поведении, но совершенно ясно, что гораздо проще не есть свинину и не носить шелка, чем блюсти заповедь воздерживаться от греха даже в мыслях - как заповедано каждому христианину.

Возьмем ведение войны. Слепы те, кто пытается запихнуть христианство в прокрустово ложе тупого пацифизма. Оборонительная война однозначно благословляется Церковью. Из святых воинов - от полководцев до рядовых, - не одна дивизия составлена Царю Небесному в лике святых. Но если в исламе ведение войны основано на ненависти к убиваемым, то в христианстве основанием воинского подвига является любовь к защищаемым - нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин 15:13), и слова эти по праву относятся к тем, кто с честью погиб в битве. Таково учение Христа, и только сильный духом и волею человек может понести его.

Продолжать сопоставления можно очень и очень долго. Но и на основе уже приведенного можно вполне объективно сказать, что христианство - религия сильных людей, тогда как ислам - это религия для слабых и хилых. Христианство - для свободных, ислам - для рабов. Мы говорим здесь о самой важной для человека свободе - свободе от греха и собственных страстей, от которых не в силах освободить своих последователей мусульманская вера.

И именно этим объясняется распространение ислама в современном мире. Именно потому ислам становится популярен сейчас на Западе, что ныне наступает эпоха слабого человека, секуляризированное человечество культивирует свои немощи и погрязает в добровольной расслабленности. Как приятно слышать им: Аллах хочет облегчить вам (жизнь); ведь создан человек слабым (Коран 4.28).

Согласно христианскому учению, человек создан сильным, и призван быть сильным. То, что на протяжении двух тысячелетий Церковь не снизила столь высокую планку своего нравственного идеала, свидетельствует о том, что он в ней - реально достижим. И примеры тому - не только сотни тысяч святых, но и миллионы простых православных христиан, воплотивших его в своей жизни. Самому человеку это невозможно, Богу же возможно всё (Мф 19:26), и Господь Иисус Христос, Которому возможно всё, подает силу совершать и то, что нами было перечислено, и большее того.

Перед каждым из нас стоит выбор - остаться слабым или стать сильным. Плыть по течению к стремнине или против течения к берегу. И никто не избежит его, и лишь от самого человека зависит, что он выберет в итоге.

Только нужно знать и помнить, что со всех, кому надлежало стать сильным, но кто по своей воле остался слабым, спросится по всей строгости - в свое время. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф 11:12).

Предыдущий Следующий

Позн а ете истину,
и истина сделает
вас свободными.
Ин. 8:32

Христианство в своей истории, как и все мировые религии, претерпело расколы и разделения, которые образовывали новые формации, подчас существенно искажавшие изначальную веру. Наиболее серьезными и известными среди них явились католицизм, отколовшийся от Православных Церквей в XI веке, и протестантизм XVI-го столетия, возникший в Католической Церкви. Церкви Византийской империи (Константинопольская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская), в Грузии, на Балканах и в России традиционно называются Православными.

Что по существу отличает Православие от других христианских конфессий?

1. Святоотеческий фундамент

Главнейшей характеристикой Православия является его вера, что истинное понимание Священного Писания и любой истины веры и духовной жизни возможно только при условии строгого следования учению святых Отцов. О значении святоотеческого учения для понимания Писания прекрасно сказал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Не сочти для себя достаточным чтения одного Евангелия, без чтения святых Отцов ! Это – мысль гордая, опасная. Лучше пусть приведут тебя к Евангелию святые Отцы: чтение писаний отеческих – родитель и царь всех добродетелей. Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским 1 ». Это положение рассматривается в Православии как основополагающий критерий и в оценке истинности любой церкви, называющей себя христианской. Твердость в сохранении верности святым Отцам дала возможность Православию сохранить неповрежденным изначальное христианство на протяжении двух тысячелетий.

Иная картина наблюдается в инославных исповеданиях.

2. Католицизм

В католичестве с самого его отпадения от Православия и до настоящего времени истиной в последней инстанции являются определения Римского папы ex cathedra 2 , которые «сами по себе, а не с согласия церкви неизменны» (то есть истинны). Папа наместник Христа на земле, и несмотря на то, что Христос прямо отказался от какой-либо власти, папы всю историю боролись за политическую власть в Европе, и по настоящее время являются абсолютными монархами в государстве Ватикан. Личность папы по католическому вероучению стоит над всеми: над соборами, над Церковью, и он по своему усмотрению может изменять в ней всё, что угодно.

Ясно, какую огромную опасность таит в себе такой вероучительный догмат, когда любые истины веры, принципы духовной, нравственной и канонической жизни Церкви во всей полноте ее состава определяются, в конечном счете, одним человеком, независимо от его духовного и нравственного состояния. Это уже не святая и соборная Церковь, но светская абсолютистская монархия, которая и породила соответствующие плоды своей омирщённости: материализм и атеизм, приведя Европу в настоящее время к полной дехристианизации и возвращению к язычеству.

Насколько глубоко поразила сознание верующих эта ложная идея непогрешимости папы, можно судить хотя бы по следующим высказываниям.

«Учитель Церкви» (высший разряд святых) Катарина Сиенская (XIV в.), заявляет правителю Милана о папе: «Даже если бы он был дьяволом во плоти, я не должна возносить главу против него» 3 .

Знаменитый богослов ХVI века кардинал Баллармин откровенно разъясняет роль папы в Церкви: «Если бы даже папа впал в заблуждение, предписывая пороки и запрещая добродетели, Церковь, если она не желает погрешить против совести, обязана была бы верить, что пороки – добро, а добродетели – зло. Она обязана считать за добро то, что он приказывает, за зло – то, что он запрещает» 4 .

Подмена в католицизме верности Отцам верностью папе привело к искажению учения Церкви не только в догмате о папе, но и в целом ряде других важнейших вероучительных истин: в учении о Боге, о Церкви, грехопадении человека, первородном грехе, о Боговоплощении, Искуплении, оправдании, о Деве Марии, сверхдолжных заслугах, чистилище, о всех таинствах 5 и т. д.

Но если эти догматические отступления Католической церкви для многих верующих малопонятны, и потому менее влияют на их духовную жизнь, то искажение католицизмом учения об основах духовной жизни и понимания святости, принесло уже непоправимый вред всем искренним верующим, которые хотят спасения и попадают на путь прелести.

1 Свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. Т. 1.
2 Когда папа выступает как верховный пастырь церкви.
3 Антонио Сикари. Портреты святых. – Милан, 1991. – С. 11.
4 Огицкий Д. П., свящ. Максим Козлов. Православие и западное христианство. – М., 1999. – С. 69–70.
5 Епифанович Л. Записки по Обличительному богословию. – Новочеркасск, 1904. – С. 6–98.

Достаточно несколько примеров из жизни великих католических святых, чтобы увидеть, к чему приводят эти искажения.

Одним из самых почитаемых в католицизме является Франциск Ассизский (XIII в.). Его духовное самосознание хорошо открывается из следующих фактов. Однажды Франциск усиленно молился «о двух милостях»: «Первая - это чтобы я... мог... пережить все те страдания, которые Ты, Сладчайший Иисусе, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость... - это, чтобы... я мог почувствовать... ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий».

Невольно обращает на себя внимание сам мотив молитвы Франциска. Не чувство своего недостоинства и покаяния, а откровенные претензии на равенство с Христом движут им: все те страдания, ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий. Закономерен и результат этой молитвы: Франциск «почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса»! Едва ли нужны комментарии по этому поводу. При этом у Франциска появились кровоточащие раны (стигматы) - следы «страданий Иисусовых» 6 .

Подобного в более, чем тысячелетней истории Церкви, у величайших святых не было. Само по себе это превращение достаточно свидетельствует об очевидной психической аномалии. О природе же стигмат хорошо известно в психиатрии. «Под влиянием болезненного самовнушения, - пишет психиатр А.А. Кирпиченко, - у религиозных экстатиков, живо переживающих в своем воображении казнь Христа, появлялись кровавые раны на руках, ногах, голове” 7 . Это явление чисто нервно-психического возбуждения, которое с действием благодати никак не связано. И очень печально, что Католическая Церковь принимает стигматы за что-то чудесное и божественное, обманываясь и вводя в заблуждение своих верующих. В таком сострадании (сompassio) Христу нет той истинной любви, о которой Господь сказал: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня (Ин. 14, 21).

Подмена заповеданной Спасителем борьбы со своими страстями переживаниями мечтательной любви к Иисусу Христу, «состраданием» к Его мучениям является одной из тяжелейших ошибок в духовной жизни. Такое направление вместо познания своей греховности и покаяния приводила и приводит католических подвижников к самомнению – к прелести, нередко связанной с прямыми психическими расстройствами (ср. проповеди Франциска птицам, волку, горлицам, змеям, цветам, его благоговение перед огнем, камнями, червями).

А вот, что «Дух Святой» говорит блаженной Анжеле (†1309) 8: «Дочь Моя, сладостная Моя,.. очень Я люблю тебя»: «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты». И такое открывает о себе Анжела: «Вижу я во мраке Святую Троицу, и в самой Троице, Которую вижу я во мраке, кажется мне, что стою я и пребываю в середине Ее». Свое отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа». Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть» - при этом она так начинала бить себя, что монахини вынуждены были уносить ее из костела 9 .

Не менее ярким примером глубокого искажения в католицизме понятия о христианской святости является «Учитель Церкви» Катарина Сиенская (†1380). Вот несколько цитат из ее биографии, говорящих сами за себя. Ей около 20 лет. «Она чувствовала, что в ее жизни должен произойти решающий перелом, и продолжала истово молиться Своему Господу Иисусу, повторяя ту прекрасную, нежнейшую формулу, которая стала для нее привычной: “Сочетайся со мной браком в вере!”»

«Однажды Екатерина увидела видение: ее божественный Жених, обнимая, привлекал ее к Себе, но потом взял из ее груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное». «И смиренная девушка начала рассылать по всему свету свои послания, длинные письма, которые она диктовала с поразительной быстротой, часто по три или по четыре одновременно и по разным поводам, не сбиваясь и опережая секретарей 10 .

«В письмах Екатерины бросается в глаза прежде всего частое и настойчивое повторение слов: “Я хочу”». «Некоторые говорят, что решительные слова “я хочу” она в состоянии экстаза обращала даже ко Христу».

К папе Григорию ХI она пишет: «Говорю вам от имени Христа... Ответьте на зов Святого Духа, к вам обращенный». «А к королю Франции обращается со словами: “Творите волю Божию и мою”» 11 .

Еще одному «Учителю Церкви» Терезе Авильской (XVI в.) «христос» после многочисленных своих явлений говорит: «С этого дня ты будешь супругой Моей... Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг». Тереза признается: «Душу зовет Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания». Перед смертью она восклицает: «О, Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!» 12 . Не случайно, известный американский психолог Вильям Джеймс, оценивая ее мистический опыт, писал: «…ее представления о религии сводились, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством» 13 .

Яркой иллюстрацией ложного в католицизме представления о христианской любви и святости является ещё один «Учитель Вселенской Церкви» Тереза из Лизье (Тереза Маленькая, или Тереза Младенца Иисуса), скончавшаяся в 23-летнем возрасте. Вот несколько цитат из ее духовной автобиографии «Повесть об одной душе».

6 Лодыженский М. В. Свет Незримый. – Прг., 1915. – С. 109.
7 А.А.Кирпиченко. //Психиатрия. Минск. “Вышайшая школа”.1989.
8 Откровения блаженной Анжелы. – М., 1918. – С. 95–117.
9 Там же.
10 Подобная же сверхспособность проявилась у оккультистки Елены Рерих, которой диктовал некто сверху.
11 Антонио Сикари. Портреты святых. Т. II. – Милан, 1991. – С. 11–14.
12 Мережковский Д. С. Испанские мистики. – Брюссель, 1988. – С. 69–88.
13 Джеймс В. Многообразие религиозного опыта /Пер. с англ. – М., 1910. – С. 337.

«Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой... Я думала, что рождена для славы и искала путей к ее достижению. И вот Господь Бог открыл мне, что моя слава не будет явлена смертному взору, и суть ее в том, что я стану великой святой! » «В сердце моей Матери-Церкви я буду Любовью... тогда я буду всем... и через это моя мечта осуществится !»

Что это за любовь, об этом Тереза говорит откровенно: «Это было лобзание любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: “Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки”. Не было ни прошений, ни борьбы, ни жертв; уже давно Иисус и маленькая бедная Тереза, взглянув друг на друга, поняли все... Этот день принес не обмен взглядами, а слияние, когда больше не было двух, и Тереза исчезла, словно капля воды, потерявшаяся в океанских глубинах » 14 .

Едва ли требуются комментарии к этому сладкому роману бедной девушки – Учителю (!) Католической церкви. Не она, как и ее многочисленные предшественницы, перепутала естественную, влекущую, возникающую безо всякого труда и присущую по природе всем тварям земным любовь с той, которая приобретается подвигом борьбы со страстями, падениями и восстаниями, происходящим отсюда сердечным покаянием и смирением – единственным непогрешимым основанием богоподобной, духовной любви, которая полностью замещает любовь душевно-телесную, биологическую. Как говорили все святые: «Дай кровь и прими дух »!

В этой беде виновата та церковь, которая воспитала ее в таком искаженном понимании высшей христианской добродетели, являющейся только плодом очищения души от всех страстей. Святой Исаак Сирин в таких словах выразил эту мысль Отцов: «Нет способа возбудиться в душе Божественной любви ... если она не препобедила страстей… Но скажешь: не говорил я “люблю”, но “возлюбил любовь”. И это не имеет места, если душа не достигла чистоты… и всякий говорит, что желает любить Бога ... И слово это всякий произносит, как свое собственное, однако же, при произнесении таких слов движется только язык, душа же не ощущает, что говорит » 15 . Потому свт. Игнатий (Брянчанинов) предупреждал: «Многие подвижники , приняв естественную любовь за Божественную, разгорячили кровь свою, разгорячили и мечтательность... Много было таких подвижников в Западной Церкви с того времени, как она впала в папизм, в котором богохульно приписываются человеку (папе - А.О. ) Божеские свойства ».

3. Протестантизм

Другую крайность, не менее разрушительную, можно видеть в протестантизме. Отвергнув святоотеческое предание, как безусловное требование сохранения истинного учения Церкви, и провозгласив основным критерием веры только Писание (sola Scriptura), протестантизм вверг себя в хаос беспредельного субъективизма в понимании, как Писания, так и любой христианской истины веры и жизни. Лютер отчетливо выразил этот догмат протестантизма: «Я не возношусь и не считаю себя лучше докторов и соборов, но я ставлю моего Христа выше всякой догмы и собора». Он не увидел, что Библия, предоставленная произвольному толкованию любого отдельного человека или отдельной общины, полностью утратит свою идентичность.

Отвергнув Священное Предание Церкви, то есть учение святых Отцов, и утверждаясь исключительно на личном понимании Писания, протестантизм с самого своего возникновения и до настоящего времени непрерывно распадается на десятки и сотни различных ветвей, каждое из которых ставит своего Христа выше всякой догмы и собора. В результате, видим, как всё чаще протестантские общины доходят до полного отрицания основополагающих истин христианства.

И закономерным следствием этого стало утверждение протестантизмом учения о спасении только верой (sola fide). Лютер, поставив свое истолкование этих слов апостола Павла (Гал. 2:16) выше всякой догмы и собора, открыто провозгласил: «Грехи верующего – настоящие, будущие, а также прошлые, прощаются, потому что покрываются или сокрываются от Бога совершенной праведностью Христа и поэтому не используются против грешника. Бог не хочет вменять, записывать наши грехи на наш счет, а вместо этого рассматривает как нашу собственную праведность праведность Другого, в Которого мы верим», то есть Христа.

Так, протестантская община, созданная спустя 1500 лет после возникновения христианства, исключив, фактически, основную мысль Евангелия: не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф.7:21), полностью утратила основы духовной жизни.

Что дает Православие человеку?

Плод же духа: любовь, радость, мир…
Гал. 5:22

Обвинение, что православная вера, обещая человеку будущие небесные блага, в то же время отнимает у него эту жизнь, не имеет под собой никаких оснований и проистекает из полного непонимания Православия. Достаточно обратить внимание лишь на некоторые стороны его учения, чтобы убедиться, какое оно имеет значение для верующего в решении самых серьезных проблем его жизни.

14 Там же
15 Исаак Сирин, св. Слова подвижнические. М. 1858. Сл. 55.

1. Человек перед Богом

Вера в то, что Бог – это любовь, что Он является не наказывающим Судьей, а неизменно любвеобильным Врачом, всегда готовым в ответ на покаяние оказать помощь, дает христианину совсем иное, по сравнению с неверием, самоощущение в окружающем мире, дает твердость и утешение даже в самых трудных обстоятельствах жизни, при самых тяжелых нравственных падениях.

Эта вера избавляет верующего от разочарования в жизни, тоски, отчаяния, от ощущения своей обреченности и гибели, от самоубийства. Христианин знает, что в жизни нет случайностей, что всё происходит по премудрому Закону любви, а не по компьютерной справедливости. Святой Исаак Сирин писал: “Не называй Бога правосудным, ибо правосудие Его не познаётся на твоих делах…паче Он благ и благостен. Ибо говорит: благ есть к лукавым и нечестивым” (Лук. 6, 35)” 16 . Поэтому и тяжелые страдания оцениваются верующим не как рок, неизбежность судьбы или следствие чьих-то происков, зависти, злобы и т.д., но как действие промысла Божия, всегда действующего во благо человека - и вечное, и земное.

Вера, что Бог повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф. 1:45), и что Бог всё видит и всех равно любит, помогает верующему избавляться от осуждения, высокомерия, зависти, вражды, от преступных замыслов и поступков.

Такая вера чрезвычайно помогает и сохраняет мир в семейной жизни своим призывом к снисхождению и великодушному терпению недостатков друг друга, и учением о том, что супруги - это единый организм, освященный Самим Богом.

Даже это немногое уже показывает, какую психологически твердую основу в жизни получает человек, имеющий православную веру.

2. Идеальный Человек

В отличие от всех создаваемых в литературе, философии и психологии мечтательных образов идеального человека, христианство предлагает реального и совершенного Человека – Христа. История показала, что этот Образ оказался в высшей степени благотворным для множества людей, следующих Ему в своей жизни. Дерево узнается по плодам. И искренно принявшие Православие, особенно достигшие высокого духовного очищения, лучше всяких слов засвидетельствовали своим примером, что́ оно делает с человеком, как изменяет его душу и тело, ум и сердце, как делает его носителем действительной любви, выше и прекраснее которой в мире временном и вечном ничего не существует. Они открыли миру эту богоподобную красоту души человеческой и показали, кто есть человек, в чем заключается его истинное величие и духовное совершенство.

Вот, например, как написал об этом святой Исаак Сирин. Будучи спрошен: «Что такое сердце милующее?», он сказал: «Возгорение сердца человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари… и не может оно вынести или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву… с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу… Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворятся сим» 17 .

3. Свобода

Как много и настойчиво говорят и пишут сейчас о страданиях человека от социального рабства, классового неравенства, тирании транснациональных корпораций, религиозных притеснений и т.д. Все ищут свобод политических, социальных, экономических, ищут справедливости и никак не могут найти. И так всю историю без конца.

Причина этой дурной бесконечности заключается в том, что свободу ищут совсем не там, где она есть.

Что более всего мучает человека? Рабство своим собственным страстям: объедению, самолюбию, гордыни, зависти, алчности и т. д. Сколько приходится страдать человеку от них: они нарушают мир, заставляют совершать преступления, калечат самого человека и, тем не менее, о них меньше всего говорят и думают. Примеров такого рабства бесконечное множество. Сколько семей распадается из-за несчастного самолюбия, сколько погибает наркоманов и алкоголиков, на какие преступления толкает алчность, до каких зверств доводит злоба. А сколькими болезнями, награждает себя множество людей своей неумеренностью в пище. И, тем не менее, человек, фактически, не в состоянии избавиться от этих внутри его живущих и господствующих над ним тиранов.

Православное понимание свободы исходит, прежде всего, из того, что главным и первичным достоинством человеческой личности являются не его права писать, кричать и плясать, но его духовная свобода от рабства эгоизму, зависти, лукавству, стяжательству и проч. Тогда только человек сможет достойно и говорить, и писать, и отдыхать, может нравственно жить, справедливо управлять, честно работать. Свобода от страстей означает приобретение им того, что составляет самую сущность человеческой жизни – способность любить другого человека. Без нее, по православному учению, все прочие достоинства человека, в том числе и все его права не только обесцениваются, но и могут становиться орудием эгоистического произвола, безответственности, аморальности, ибо эгоизм и любовь несовместимы.
16 Преподобного отца нашего Исаака Сирина Слова подвижнические. – Москва. 1858. Слово №90.
17 Там же. Сл. 48, с. 299, 300.

Свобода по закону любви, а не сами по себе права, может быть источником истинного блага человека и общества. Апостол Петр, обличая проповедников внешней свободы, очень точно указал на ее подлинное содержание: «Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет.2;18-19).

Глубокий мыслитель шестого столетия святой Исаак Сирин называл внешнюю свободу невежественной, поскольку она не только не делает человека святее, не только не освобождает его от гордыни, зависти, лицемерия, алчности и прочих безобразных страстей, но и становится эффективным инструментом развития в нем неискоренимого эгоизма. Он писал: «Невежественная (необузданная) свобода… есть матерь страстей». И потому «неуместной этой свободы конец – жестокое рабство» 18 .

Православие указывает средства освобождения от такой «свободы» и приобщения к свободе истинной. Достижение такой свободы возможно только на пути очищения сердца от господства страстей через жизнь по заповедям Евангелия и его духовным законам. Ибо где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3:17). Этот путь проверен бесчисленное множество раз, и не доверять ему - равносильно искать дорогу, закрыв глаза.

4. Законы жизни

Какие премии, ордена, звания и славу получают физики, биологи, астрономы и прочие исследователи материи за открытые ими законы, многие из которых не имеют никакого практического значения в жизни человека. А вот законы духовные, которые ежечасно и ежеминутно влияют на все стороны человеческой жизни, большей частью остаются или неизвестными, или где то на задворках сознания, хотя нарушение их имеет неизмеримо более серьезные последствия, нежели законов физических.

Духовные законы – это не заповеди, хотя они и тесно взаимосвязаны. Законы говорят о самих принципах духовной жизни человека, заповеди же указывают на конкретные дела и поступки.

Вот некоторые из законов, о которых сообщает Священное Писание и святоотеческий опыт.

«Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:33). Эти слова Христа говорят о первом и важнейшем духовном законе жизни - о необходимости для человека поиска ее смысла и следования ему. Смыслы могут быть разными. Однако, основной выбор у человека происходит между двумя. Первый – вера в Бога, в неуничтожимость личности и, следовательно, необходимости стремления к достижению вечной жизни. Второй – вера, что со смертью тела наступает вечная смерть личности и, следовательно, весь смысл жизни сводится к достижению максимума благ, которые не только в любой момент, но и непременно, как и сама личность, будут уничтожены.

Христос призывает искать Царства Божия - того, что не зависит ни от каких треволнений этого мира, поскольку вечно. Оно находится внутри, в сердце человека (Лк.7:21), и приобретается, прежде всего, чистотой совести в соответствии с заповедями Евангелия. Такая жизнь открывает человеку вечное Царство Божие, о котором так писал переживший его апостол Павел: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор.2:9). Так познается и приобретается тот совершенный смысл жизни, который именуется Царством Самого Бога.

Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф.7:12). Это один из самых насущных законов, касающийся повседневной жизни каждого человека. Христос разъясняет его: Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам (Лк. 6, 37, 38). Понятно, какое огромное нравственное значение имеет этот закон. Но важно и другое, что это не просто призыв к проявлению человеколюбия, но именно закон человеческого бытия, исполнение или нарушение которого, как и любого закона природы, влечет за собой соответствующие последствия. Апостол Иаков предупреждает: суд без милости не оказавшему милости (Иак.2:13). Апостол Павел пишет: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Потому свт. Иоанн Златоуст, призывая к неуклонному исполнению этого закона любви, произнес замечательные слова: «Наше только то, что мы дали другим».

«По причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12) – закон, которым утверждается прямая зависимость силы любви в человеке, а, следовательно, и его счастья, от его нравственного состояния. Безнравственность уничтожает в человеке чувство любви, сострадания, великодушия к другим людям. Но не только это происходит в таком человеке. К. Юнг писал: «Сознание не может безнаказанно мириться с торжеством аморального, и возникают самые темные, подлые, низменные инстинкты, не только уродующие человека, но и приводящие к психическим патологиям» 19 . Подобное же происходит и с обществом, в котором под флагом свободы и прав человека сатанистами пропагандируется аморальность, жестокость, алчность и тому подобное. Развращенность и утрата идеи любви в общественной жизни привела многие цивилизации, гордящихся своим могуществом и богатством, к полному разрушению и исчезновению с лица земли. Происходило то, о чем страдал еще праведный Иов: Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма (Иов. 30:26). Эта участь грозит и современной американизированной культуре, о которой замечательный современный подвижник о. Серафим (Роуз,+1982) писал: «Мы же на Западе живем в «райском заповеднике» для «идиотов», которому вот-вот придет конец» 20 .

18 Исаак Сирин, св. Слова подвижнические. М. 1858. Слово 71, с.519-520.
19 Юнг К. Психология бессознательного. – М., 2003. (См. с. 24–34).
20 Иером. Дамаскин Христенсен. Не от мира сего. М. 1995. С. 867.

Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23:12). По этому закону, хвалящийся своими достоинствами и успехами, жаждущий славы, власти, почета и проч., видящий себя лучше других, непременно будет унижен. Свт. Григорий Палама в следующих словах выражает эту мысль: «… искатели человеческой славы и всё ради неё делающие получают скорее бесславие, чем славу, потому что всем не угодишь» 21 . Схиигумен Иоанн Валаамский писал: «Всегда так бывает, что кто сделает с тщеславием, жди бесславия» 22 . Напротив, скромность всегда вызывает уважение к человеку и уже этим возвышает его.

Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу? (Ин. 5:44), - говорит Господь. Этот закон утверждает, что человек, принимающий славу из уст льстивых, жаждущий ее, теряет веру.

В настоящее время в церковной среде публичные восхваления друг друга, особенно священноначалия, становятся, своего рода, нормой. Это откровенно антиевангельское явление расползается как рак, ему не ставится, фактически, никакой преграды. Но, по слову Самого Христа, оно убивает веру. Прп. Иоанн в своей знаменитой Лествице пишет, что только равноангельный может без вреда для себя вынести похвалу человеческую. Принятие ее парализует духовную жизнь человека. Его сердце, по слову прп. Иоанна, впадает в окамененное нечувствие, которое проявляется в охлаждении и рассеянности в молитве, потере интереса к изучению святоотеческих творений, молчании совести при совершении греха, пренебрежении к заповедям Евангелия. Такое состояние может вообще уничтожить веру в христианине, оставив в нем лишь одну пустую обрядность и лицемерие.

Свт. Игнатий (Брянчанинов) формулирует один из важнейших законов христианской аскетики: “По непреложному закону подвижничества обильное сознание и ощущение своей греховности, даруемое Божественной благодатью, предшествует всем прочим благодатным дарам 23 .

Для христианина, особенно решившегося вести более строгую жизнь, знание данного закона имеет первостепенное значение. Многие, не понимая его, думают, что главным зна́ком духовности является всё большее переживание благодатных ощущений и приобретение христианином даров прозрения, чудотворения. Но это, оказывается, глубокое заблуждение. «…первое духовное видение есть видение своих согрешений, доселе прикрывавшихся забвением и неведением»” 24 . Прп. Петр Дамаскин объясняет, что при правильной духовной жизни “ум начинает видеть свои согрешения - как песок морской, и это есть начало просвещения души и знак ее здоровья” 25 . Св. Исаак Сирин подчеркивает: «Блажен человек, который позна́ет немощь свою, потому что это познание делается для него основанием, корнем и началом всякой благостыни» 26 , то есть всех прочих благодатных даров. Отсутствие же сознания своей греховности и искание благодатных наслаждений неминуемо приводит верующего к самомнению и бесовской прелести. «Смрадное море между нами и духовным раем, - пишет св. Исаак, - можем переплыть только на ладьи покаяния» 27 .

Св. Исаак Сирин, говоря об условии достижения человеком высшего состояния – любви, указывает на еще один закон аскетики. «Нет способа, - говорит он, - возбудиться в душе Божественной любви... если она не препобедила страстей. Кто говорит, что не препобедил страстей, и возлюбил любовь к Богу, о том не знаю, что он говорит» 28 . «Не могут приобрести любви к человекам те, которые любят мiр сей» 29 .

Речь здесь идет не о естественной любви, которую может иметь и переживать любой человек, но об особом богоподобном состоянии, которое пробуждается только при очищении души от греховных страстей. Св. Исаак описывает ее в таких словах: это «возгорение сердца человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари… и не может оно вынести или слышать, или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву… с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления в сем Богу… Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворятся сим» 30 .

Незнание этого закона приобретения любви приводило и приводит многих подвижников к самым печальным последствиям. Многие из аскетов, не увидев своей греховности и поврежденности человеческой природы и не смирившись, возбуждали в себе мечтательную, кровяную, естественную любовь к Христу, не имеющую ничего общего с Божественной любовью, даруемой Духом Святым только достигшим чистоты сердца и истинного смирения 31 . Возомнив о своей святости, они впадали в самомнение, гордость и нередко психически повреждались. Им начинались видения «христа», «богоматери», «святых». Иным «ангелы» предлагали нести их на своих руках и они падали в пропасти, колодцы, проваливались под лед и погибали. Печальным примером последствий нарушения этого закона о любви являются многие католические аскеты, которые оставив опыт великих святых, доводили себя до настоящих романов с «христом».

21 Свт. Григорий Палама. Триады… М. Изд. «Канон». 1995. С. 8.
22 Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. – Клин. 2004. – С. 206.
23 Еп. Игнатий (Брянчанинов). Соч. Т. 2. С. 334.
24 Там же.
25 Преп. Петр Дамаскин. Творения. Кн. 1. Киев. 1902. С. 33.
26 Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. – М., 1858. – Слово №61.
27 Там же. - Слово №83.
28 Св. Исаак Сирин. Слова подвижнические. – М., 1858. - Слово №55.
29 Там же. - Слово №48.
30 Там же. Слово №55.

31 См., напр., свт. Игнатий (Брянчанинов). О прелести. Слово о страхе Божием и о любви Божией. О любви к Богу. Творения. М. 2014. Т.1.

Откуда возникают у человека радости и скорби? Посылает ли их каждый раз Бог или это происходит иначе? Отвечает на эти волнующие вопросы еще один духовный закон жизни. Его отчетливо выразил прп. Марк Подвижник: «Господь положил, чтобы за каждым делом, добрым или злым, приличное ему воздаяние следовало естественно, а не по особенному назначению [от Бога], как думают некоторые, не знающие духовного закона».

По этому закону всё происходящее с человеком (народом, человечеством) является естественным следствием его добрых или злых дел, а не посылаемых каждый раз Богом по особенному назначению наградами или наказаниями, как думают некоторые, не знающие духовного закона 32 .

Что значит «естественным следствием»? Духовно-телесная природа человека, как и всего сотворенного Богом, устроена совершенным образом, и правильное отношение к ней человека дает ему благоденствие и радость. Грехом же человек ранит свою природу и естественно «награждает» себя различными болезнями и скорбями. То есть не Бог за каждый грех наказывает человека, посылая ему разные беды, но сам человек грехом ранит свою душу и тело. Господь же предупреждает его об этой опасности и предлагает Свои заповеди для исцеления от нанесенных ран. Святой Исаак Сирин, поэтому и называет заповеди лекарством: «Что врачевства для больного тела, то заповеди для страстной души» 33 . Таким образом, исполнение заповедей оказывается естественным средством исцеления человека – и, напротив, их нарушение также естественно влечет за собой болезни, скорби, страдания.

Этот закон объясняет, что при бесконечном множестве совершаемых людьми разнообразных поступков не Бог каждый раз специально посылает им наказания и награды, но что это по установленному Богом закону является естественным следствием дел самого человека.

Апостол Иаков прямо пишет о обвиняющих Бога, что Он посылает скорби человеку: в искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (Иак. 1:13, 14). Многие святые, например, преподобные Антоний Великий, Иоанн Кассиан Римлянин, святитель Григорий Нисский и др. подробно изъясняют это.
32 Прп. Марк Подвижник. Нравственно-подвижнические слова. М. 1858. Сл.5. С.190.
33 Исаак Сирин, св. Слова подвижнические. Слово 55.

В настоящее время все мы находимся в такой жизненной ситуации, когда уже никоим образом и никакими стенами не можем отделить себя от окружающего мира. Какова она? Мы живем в мире религиозного плюрализма. Мы оказались перед лицом такого множества проповедников, каждый из которых предлагает нам свои идеалы, свои нормы жизни, свои религиозные воззрения, что предыдущее поколение, или мое поколение, пожалуй, не позавидует вам. У нас было проще. Основная проблема, перед которой мы стояли, была проблема религии и атеизма.

У вас, если хотите, появилось нечто гораздо большее и гораздо худшее. Есть Бог или нет Бога – это только первая ступень. Ну, хорошо, человек убедился, что есть Бог. А дальше? Вер много, кем ему стать? Христианином, а почему не мусульманином? А почему не буддистом? А почему не кришнаитом? Я не хочу перечислять далее, сейчас так много религий, вы их лучше меня знаете. Почему, почему, и почему? Ну ладно, пройдя сквозь дебри и джунгли этого многорелигиозного древа, человек стал христианином. Все понял, христианство – это лучшая религия, правильная.

Но какое христианство? Оно столь многолико. Кем быть? Православным, католиком, пятидесятником, лютеранином? Опять несть числа. Вот перед какой ситуацией оказалась сейчас современная молодежь. При этом представители новых и старых религий, представители неправославных конфессий, как правило, гораздо больше заявляют о себе, и имеют значительно большие возможности пропаганды в средствах массовой информации, чем мы, православные. Итак, первое, перед чем останавливается современный человек – это множество вер, религий, мировоззрений.

Поэтому сегодня мне бы хотелось очень конспективно пройтись по этой анфиладе комнат, которая открывается перед множеством современных людей, ищущих истину, и посмотреть хотя бы в самых общих, но принципиальных чертах, почему все-таки человек должен, не только может, а действительно должен на разумных основаниях стать не просто христианином, но христианином православным.

Итак, первая проблема: «Религия и атеизм». Приходится встречаться на конференциях, очень значительных, с людьми, которые действительно образованы, действительно ученые, не верхогляды, и приходится сталкиваться постоянно с одними и теми же вопросами. Кто такой Бог? Есть ли Он? Даже: зачем Он нужен? Или, если Бог есть, то почему Он не выступит с трибуны Объединенных Наций и не объявит о Себе? И такие вещи можно услышать. Что можно сказать на это?

Этот вопрос, как мне кажется, решается с позиции центральной современной философской мысли, которую легче всего выразить понятием экзистенциальности. Существование человека, смысл человеческой жизни – в чем основное ее содержание? Ну, конечно, прежде всего, в жизни . А как же иначе? Какой смысл я переживаю, когда сплю? Смысл жизни может быть только в осознании, «вкушении» плодов своей жизни и деятельности. И еще никто никогда не мог и во веки веков не будет считать и утверждать, что конечный смысл жизни человека может быть в смерти. Здесь и лежит непроходимый водораздел между религией и атеизмом. Христианство утверждает: человек, эта земная жизнь является только началом, условием и средством подготовки к вечности, готовься, тебя ожидает вечная жизнь. Оно говорит: вот, что необходимо для этого сделать, вот каким необходимо быть, чтобы вступить туда. А что утверждает атеизм? Нет Бога, нет души, нет вечности и потому верь, человек, тебя ожидает вечная смерть! Какой ужас, какой пессимизм, какое отчаяние – мороз по коже от этих страшных слов: человек, тебя ожидает вечная смерть. Я уже не говорю о тех, скажу мягко, странных обоснованиях, которые приводятся при этом. Одно это утверждение заставляет содрогнуться человеческую душу. – Нет, избавьте меня от такой веры .

Когда человек заблудится в лесу, ищет дорогу, ищет путь домой и вдруг, находя кого-то, спрашивает: «Есть ли отсюда выход?» А тот ему отвечает: «Нет, и не ищи, устраивайся здесь, как можешь», – то поверит ли он ему? Сомнительно. Не начнет ли искать далее? И найдя другого человека, который скажет ему: «Да, выход есть, и я тебе укажу признаки, приметы, по которым ты сможешь отсюда выйти», – то не ему ли он поверит? То же самое происходит и в области мировоззренческого выбора, когда человек оказывается перед лицом религии и атеизма. Пока у человека еще сохраняется искра искания истины, искра искания смысла жизни, до тех пор он не может, психологически не может принять концепции, утверждающей, что его как личность, и, следовательно, всех людей ожидает вечная смерть, для «достижения» которой, оказывается, необходимо создавать лучшие экономические, социальные, политические, культурные условия жизни. А далее все будет о»кэй – завтра вы помрете и вас отнесем на кладбище. Просто «замечательно»!

Я сейчас указал вам только на одну сторону, психологически очень существенную, которой, как мне кажется, уже достаточно для каждого человека с живой душой, чтобы понять, что только религиозное мировоззрение, только мировоззрение, которое принимает за свою основу Того, Кого мы называем Богом, позволяет говорить о смысле жизни. Итак, я верю в Бога. Будем считать, что мы первую комнату прошли. И, поверив в Бога, я вхожу во вторую… Боже мой, что здесь я вижу и слышу? Народу полно, и каждый кричит: «Только у меня истина». Вот задача-то… И мусульмане, и конфуциане, и буддисты, и иудеи и кого только нет. Много тех, среди которых находится теперь христианство. Вот стоит и он, христианский проповедник, посреди других, а я ищу, кто же прав-то здесь, кому же верить?

Тут имеются два подхода, может быть их и больше, но я назову два. Один из них, который может дать человеку возможность убедиться, какая религия есть истинная (то есть объективно соответствует человеческой природе, человеческим исканиям, человеческому пониманию смысла жизни) заключается в методе сравнительно-богословского анализа. Довольно долгий путь, тут нужно хорошо изучить каждую религию. Но далеко не каждый может пройти этим путем, нужно большое время, большие силы, если хотите, соответствующие способности для того, чтобы изучить все это – тем более, что это отнимет столько сил души… Но есть и другой метод. В конце концов, каждая религия обращена к человеку, ему она говорит: истина вот какова, а не что-то другое. При этом все мировоззрения и все религии утверждают одну простую вещь: то, что сейчас есть, в каких политических, социальных, экономических, с одной стороны, и духовных, моральных, культурных и т.д. условиях – с другой, живет человек – это ненормально, это не может его устроить и даже если кого-то лично это и удовлетворяет, то подавляющее число людей в той или иной степени от этого страдает. Это не устраивает человечество в целом, оно ищет чего-то другого, большего. Стремится куда-то, в неизведанное будущее, ждет «золотого века» – настоящее положение вещей никого не устраивает. Отсюда становится понятным, почему существо каждой религии, всех мировоззрений сводится к учению о спасении. И вот здесь-то мы и сталкиваемся с тем, что уже дает возможность, как мне кажется, сделать обоснованный выбор, когда мы оказываемся перед лицом религиозного многообразия. Христианство в отличие от всех других религий утверждает нечто, чего другие религии (и тем более мировоззрения нерелигиозные) просто не знают. И не только не знают, но когда сталкиваются с этим, то с негодованием отвергают. Это утверждение заключается в понятии т. н. первородного греха . Все религии, если хотите даже все мировоззрения, все идеологии говорят о грехе. Называя, правда, это по-разному, но это неважно. Но ни одно из них не считает, что природа человека в настоящем его состоянии больна. Христианство же утверждает, что то состояние, в котором все мы, люди, родились, находимся, растем, воспитываемся, мужаем, созреваем, – состояние, в котором мы наслаждаемся, развлекаемся, учимся, делаем открытия и так далее – это есть состояние глубокой болезни, глубокого повреждения. Мы больны. Речь идет не о гриппе и не о бронхите и не о психическом заболевании. Нет, нет, мы психически здоровы и физически здоровы – можем задачи решать и в космос летать – мы глубоко больны с другой стороны. В начале бытия человеческого произошло какое-то странное трагическое расщепление единого человеческого существа на как бы автономно существующие и часто противоборствующие между собой ум, сердце и тело – «щука, рак да лебедь»… Какой абсурд утверждает христианство, не правда ли? Все возмущаются: «Я ненормальный? Извините, другие может быть, но не я». И вот здесь-то, если христианство право, и заключен самый корень, источник, того, что человеческая жизнь как в индивидуальном, так и во всечеловеческом масштабе, ведет к одной трагедии за другой. Ибо если человек серьезно болен, а он ее не видит и потому не лечит, то она погубит его.

Другие религии не признают этой болезни в человеке. Отвергают ее. Они считают, что человек – это здоровое семечко, но которое может развиваться и нормально и ненормально. Его развитие обусловлено социальной средой, экономическими условиями, психологическими факторами, обусловлено многими вещами. Поэтому человек может быть и хорошим и плохим, но сам он по своей природе хорош. Вот главный антитезис нехристианского сознания. Я не говорю нерелигиозного, там и говорить нечего, там вообще: «человек – это звучит гордо». Только христианство утверждает, что настоящее наше состояние – это состояние глубокой поврежденности, причем такой поврежденности, что в личном плане человек сам не может исцелить его. На этом утверждении строится величайший христианский догмат о Христе как Спасителе. Эта идея является принципиальным водоразделом между христианством и всеми прочими религиями.

Теперь я попытаюсь показать, что христианство в отличие от других религий имеет объективное подтверждение данного своего утверждения. Давайте обратимся к истории человечества. Посмотрим, чем оно живет всю доступную нашему человеческому взору историю? Какими целями? Конечно же, оно хочет построить Царство Божие на земле, создать рай. Одни с помощью Бога. И в этом случае Он рассматривается не более как средство к благу на земле, но не как высшая цель жизни. Другие – вообще без Бога. Но важно другое. Все понимают, что невозможно это Царство на земле без таких элементарных вещей, как: мир, справедливость, любовь (само собой понятно, какой может быть рай, где идет война, царит несправедливость, злоба и т.д.?), если хотите, уважение к друг другу, снизойдем и до этого. То есть все прекрасно понимают, что без таких основополагающих нравственных ценностей, без их осуществления невозможно достичь никакого благоденствия на земле. Всем понятно? Всем. А что делает человечество всю историю? Что делаем? Эрих Фромм хорошо сказал: «История человечества написана кровью. Это история никогда не прекращающегося насилия». Точно.

Историки, особенно военные, могли бы, думаю, прекрасно проиллюстрировать нам, чем наполнена вся история человечества: войны, кровопролития, насилия, жестокости. Двадцатый век – по идее, век высшего гуманизма. И он показал этот верх «совершенства», превзойдя пролитой кровью все предыдущие века человечества вместе взятые. Если бы наши предки смогли посмотреть на то, что произошло в двадцатом веке, они содрогнулись бы от масштабов жестокости, несправедливости, обмана. Какой-то непостижимый парадокс заключается в том, что человечество по мере развития своей истории делает все точно наоборот основной своей идее, цели и мысли, к которой изначала были направлены все его усилия. Я задаю риторический вопрос: «Может ли вести себя так умное существо?» История просто издевается над нами, иронизирует: «Человечество, поистине, умно и здраво. Оно не душевнобольное, нет, нет. Оно просто творит немножко больше и чуть-чуть хуже, чем это делают в сумасшедших домах». Увы, это факт, от которого никуда не уйти. И он показывает, что не отдельные единицы в человечестве заблуждаются, нет и нет (к сожалению, только единицы не заблуждаются), а это какое-то парадоксальное всечеловеческое свойство. Если посмотрим теперь на отдельного человека, точнее, если у человека хватит нравственных сил «к себе оборотиться», на себя посмотреть, то он увидит картину не менее впечатляющую. Апостол Павел точно ее охарактеризовал: «Бедный я человек, делаю не то доброе, что хочу, а то злое, что ненавижу». И действительно, каждый, кто хотя немного обратит внимание на то, что происходит в его душе, соприкоснется с самим собой, то не может не увидеть, насколько он духовно болен, насколько подвержен действию различных страстей, порабощен им. Бессмысленно спрашивать: «Зачем ты, бедный человек, объедаешься, опиваешься, лжешь, завидуешь, блудишь и т. д.? Ты же этим убиваешь самого себя, разрушаешь семью, калечишь своих детей, отравляешь всю атмосферу вокруг себя. Зачем бьешь себя, режешь, колешь, зачем губишь свои нервы, психику, само тело? Ты понимаешь, что это губительно для тебя?» Да, понимаю, но не могу этого не делать. как-то воскликнул: «И не зарождалось в душах человеческих более пагубной страсти, нежели зависть». И, как правило, человек, страдая, не может справиться с собой. Здесь, в глубине своей души каждый разумный человек постигает то, о чем говорит христианство: «Делаю не то доброе, что хочу, а то злое, что ненавижу». Это здоровье или болезнь?!

В то же время для сравнения посмотрите, как может меняться человек при правильной христианской жизни. Те, которые очистились от страстей, приобрели смирение, «стяжали, – по слову преподобного , – Духа Святого», приходили к любопытнейшему с психологической точки зрения состоянию: они начинали видеть себя худшими всех. говорил: «Поверьте, братие, куда будет ввержен сатана, туда буду ввержен я»; Сисой Великий умирал, и лицо его просветилось, как солнце, так что на него невозможно было смотреть, а он умолял Бога дать ему еще немного времени на покаяние. Что это? Лицемерие какое-то, смиренничание? Да избавит Бог. Они, даже в мыслях боялись согрешить, потому говорили от всей своей души, говорили то, что действительно переживали. Мы же этого совсем не чувствуем. Я переполнен всякой грязью, а вижу и чувствую себя очень хорошим человеком. Я хороший человек! Но если что-то и сделаю плохо, то кто без греха, другие не лучше меня, да и виноват не столько я, сколько другой, другая, другие. Мы не видим души своей и потому столь хороши в своих глазах. Как разительно отличается духовное зрение человека святого от нашего!

Так вот, повторяю. Христианство утверждает, что человек по своей природе, в его настоящем, так называемом нормальном, состоянии глубоко поврежден. Этого повреждения, к сожалению, мы почти не видим. Странная слепота, самая страшная, самая главная, которая присутствует в нас, – это есть невидение своей болезни. Это действительно самое опасное, потому что когда человек увидит свою болезнь, он лечится, идет к врачам, ищет помощи. А когда видит себя здоровым, то отправит к ним того, кто говорит ему, что он болен. Вот тяжелейший симптом той самой поврежденности, которая присутствует в нас. А что она есть, об этом однозначно со всей силой и яркостью свидетельствует как история человечества, так и история жизни каждого человека в отдельности, и в первую очередь каждому человеку его личная жизнь. Вот на что указывает христианство. Скажу, что объективное подтверждение только одного этого факта, одной этой истины христианской веры – о поврежденности человеческой природы – уже показывает мне, к какой религии я должен обратиться. К той, которая вскрывает мои болезни и указывает средства их излечения, или к религии, которая замазывает их, питает человеческое самолюбие, говорит: все хорошо, все прекрасно, нужно не лечиться, а лечить окружающий мир, нужно развиваться и совершенствоваться? Исторический опыт показал, что значит не лечиться.

Ну, хорошо, дошли до христианства. Вхожу в следующую комнату, а там опять народу полно и вновь крики: моя христианская вера самая лучшая. Католик призывает: посмотри, сколько за мной стоит – 1 миллиард 450 миллионов. Протестанты самых различных деноминаций указывают, что их 350 миллионов. Православных меньше всех, всего 170 миллионов. Правда, кто-то подсказывает: истина не в количестве, а в качестве. Но вопрос в высшей степени серьезный: «Где же оно, истинное христианство?»

К решению этого вопроса также возможны разные подходы. Нам в семинарии всегда предлагали метод сравнительного изучения догматических систем католицизма и протестантизма с православием. Это – метод, заслуживающий внимания и доверия, но мне он все же представляется недостаточно хорошим и недостаточно полным, потому что человеку, не имеющему хорошего образования, достаточных познаний, совсем не легко разобраться в дебрях догматических дискуссий и решить кто прав, а кто виноват. К тому же там используются подчас такие сильные психологические приемы, которые легко могут сбить человека с толку. Вот, к примеру, обсуждаем с католиками проблему примата папы, а они говорят: «Папа? Ой, такая чепуха эти примат и непогрешимость папы, ну что вы!? Это то же самое, что у вас авторитет патриарха. Непогрешимость и власть папы, практически, ничем не отличаются от авторитетности заявлений и власти любого предстоятеля Православной Поместной Церкви». Хотя в действительности здесь принципиально различные догматические и канонические уровни. Так что сравнительно-догматический метод очень не прост. Особенно когда вы будете поставлены перед лицом людей, не только знающих, но и стремящихся во что бы то ни стало убедить вас. Но есть другой путь, который со всей очевидностью покажет, что есть католицизм и куда он ведет человека. Это метод тоже сравнительного исследования, но исследования уже духовной области жизни, наглядно проявляющей себя в жизни святых. Именно здесь во всей силе и яркости обнаруживается вся, выражаясь аскетическим языком, «прелестность» католической духовности, – та прелестность, которая чревата тяжелейшими последствиями для аскета, ставшего на этот путь жизни. Вы знаете, что иногда я выступаю с общественными лекциями, и на них собираются разные люди. И вот нередко задают вопрос: «Ну, а чем католичество отличается от православия, в чем его ошибка? Не является ли оно просто другим путем ко Христу?» И много раз я убеждался, что достаточно привести несколько примеров из жизни католических мистиков, чтобы спрашивающие просто сказали: «Спасибо, теперь все ясно. Больше ничего не нужно».

Действительно, по своим святым оценивается любая Поместная Православная Церковь или инославная. Скажите мне, кто ваши святые, и я скажу вам, какова ваша Церковь. Ибо любая Церковь объявляет святыми лишь тех, которые воплотили в своей жизни христианский идеал, как он видится данной Церковью. Поэтому прославление кого-то является не только свидетельством Церкви о христианине, который по ее суждению достоин славы и предлагается ею в качестве примера для подражания, но и, прежде всего свидетельством Церкви о самой себе. По святым мы лучше всего можем судить о действительной или мнимой святости самой Церкви. Приведу несколько иллюстраций, свидетельствующих о понимании святости в католической церкви.

Одним из великих католических святых является Франциск Ассизский (XIII в.). Его духовное самосознание хорошо открывается из следующих фактов. Однажды Франциск долго молился (чрезвычайно показателен при этом предмет молитвы) «о двух милостях»: «Первая – это чтобы я… мог… пережить все те страдания, которые, Ты, Сладчайший Иисусе, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость… – это, чтобы… я мог почувствовать… ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий». Как видим, не чувства своей греховности беспокоили Франциска, а откровенные претензии на равенство с Христом! Во время этой молитвы Франциск «почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса», Которого он тут же и увидел в образе шестикрылого серафима, поразившего его огненными стрелами в места крестных язв Иисуса Христа (руки, ноги и правый бок). После этого видения у Франциска появились болезненные кровоточащие раны (стигмы) – следы «страданий Иисусовых» (Лодыженский М.В. Свет Незримый. – Пг. 1915. – С. 109.)

Природа этих стигм хорошо известна в психиатрии: непрерывная концентрация внимания на крестных страданиях Христа чрезвычайно возбуждает нервы и психику человека и при длительных упражнениях может вызывать это явление. Ничего благодатного здесь нет, ибо в таком сострадании (сompassio) Христу нет той истинной любви, о существе которой Господь прямо сказал: кто соблюдает заповеди Мои, тот любит Меня (). Потому подмена борьбы со своим ветхим человеком мечтательными переживаниями «сострадания» является одной из тяжелейших ошибок в духовной жизни, которая приводила и приводит многих подвижников к самомнению, гордыне – очевидной прелести, нередко связанной с прямыми психическими расстройствами (ср. «проповеди» Франциска птицам, волку, горлицам, змеям … цветам, его благоговение перед огнем, камнями, червями). Очень показательна и цель жизни, которую поставил перед собой Франциск: «Я трудился и хочу трудиться… потому что это приносит честь» (Святой Франциск Ассизский. Сочинения. – М., Изд. Францисканцев, 1995. – С.145). Франциск желает пострадать за других и искупить чужие грехи (С.20). Не потому ли в конце жизни он откровенно сказал: «Я не сознаю за собой никакого прегрешения, которое не искупил бы исповедью и покаянием» (Лодыженский. – С. 129.). Все это свидетельствует о невидении им своих грехов, своего падения, то есть о полной духовной слепоте.

Для сравнения приведем предсмертный момент из жизни преподобного Сисоя Великого (V в.). «Окруженный в момент своей смерти братией, в ту минуту, когда он как бы беседовал с невидимыми лицами, Сисой на вопрос братии: «Отче, скажи нам, с кем ты ведешь беседу?» – отвечал: «Это ангелы пришли взять меня, но я молюсь им, чтобы они оставили меня на короткое время, чтобы покаяться». Когда же на это братия, зная, что Сисой совершен в добродетелях, возразила ему: «Тебе нет нужды в покаянии, отче», – то Сисой ответил так: «Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего» (Лодыженский. – С. 133.) Это глубокое понимание, видение своего несовершенства является главной отличительной чертой всех истинных святых.

А вот выдержки из «Откровений блаженной Анжелы» (†1309 г.) (Откровения блаженной Анжелы. – М., 1918.). Дух Святой, – пишет она, – говорит ей: «Дочь Моя, сладостная Моя,.. очень Я люблю тебя» (с. 95): «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты» (с. 96). И такое открывает о себе Анжела: «Вижу я во мраке Святую Троицу, и в самой Троице, Которую вижу я во мраке, кажется мне, что стою я и пребываю в середине Ее» (с. 117). Свое отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа» (с. 176). Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть» (с. 101) – при этом она в ярости так начинала бить себя, что монахини вынуждены были уносить ее из костела (с. 83).

Резкую, но верную оценку «откровений» Анжелы дает один из крупнейших русских религиозных мыслителей XX-го века А.Ф. Лосев. Он пишет, в частности: «Соблазненность и прельщенность плотью приводит к тому, что «Святой Дух» является блаженной Анжеле и нашептывает ей такие влюбленные речи: «Дочь Моя, сладостная Моя, дочь Моя, храм Мой, дочь Моя, услаждение Мое, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня». Святая находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений. А возлюбленный все является и является и все больше разжигает ее тело, ее сердце, ее кровь. Крест Христов представляется ей брачным ложем… Что может быть более противоположно византийско-московскому суровому и целомудренному подвижничеству, как не эти постоянные кощунственные заявления: «Душа моя была принята в несотворенный свет и вознесена», – эти страстные взирания на Крест Христов, на раны Христа и на отдельные члены Его Тела, это насильственное вызывание кровавых пятен на собственном теле и т.д. и т.п.? В довершение всего Христос обнимает Анжелу рукою, которая пригвождена ко Кресту, а она, вся исходя от томления, муки и счастья, говорит: «Иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов. И ту радость, которую приемлет она там, и озарение рассказать невозможно. Ведь так они велики, что иногда я не могла стоять на ногах, но лежала и отнимался у меня язык… И лежала я, и отнялись у меня язык и члены тела» (Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. – М., 1930. – Т. 1. – С. 867-868.).

Ярким свидетельством католической святости является Катарина Сиенская (+1380), возведенная папой Павлом VI в высший разряд святых – в «Учители Церкви». Зачитаю несколько выписок из католической книги Антонио Сикари «Портреты святых». Цитаты, по-моему, не потребуют комментарий. Екатерине было около 20 лет. «Она чувствовала, что в ее жизни должен произойти решающий перелом, и продолжала истово молиться Своему Господу Иисусу, повторяя ту прекрасную, нежнейшую формулу, которая стала для нее привычной: «Сочетайся со мной браком в вере!» (Антонио Сикари. Портреты святых. Т. II. – Милан, 1991. – С.11.).

«Однажды Екатерина увидела видение: ее божественный Жених, обнимая, привлекал ее к Себе, но потом взял из ее груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное»(с.12). Однажды сказали, что она умерла. «Она сама говорила впоследствии, что ее сердце было растерзано силой божественной любви и что она прошла через смерть, «узрев райские врата». Но «вернись, дитя Мое, – сказал мне Господь, тебе нужно вернуться… Я приведу тебя к князьям и властителям Церкви.» «И смиренная девушка начала рассылать по всему свету свои послания, длинные письма, которые она диктовала с поразительной быстротой, часто по три или по четыре одновременно и по разным поводам, не сбиваясь и опережая секретарей. Все эти письма завершаются страстной формулой: «Иисус сладчайший, Иисус Любовь» и часто начинаются словами…: «Я, Екатерина, служанка и раба рабов Иисуса, пишу вам в драгоценнейшей Крови Его…» (12). «В письмах Екатерины бросается в глаза прежде всего частое и настойчивое повторение слов: «Я хочу» (12). Из переписки с Григорием Х1, которого она убеждала вернуться из Авиньона в Рим: «Говорю вам от имени Христа … Я говорю вам, отче, в Иисусе Христе… Ответьте на зов Святого Духа, к вам обращенный» (13). «А к королю Франции обращается со словами: «Творите волю Божию и мою» (14).

Не менее показательны «откровения» и возведенной также папой Павлом VI в «Учители Церкви» Терезы Авильской (XVI в.). Перед смертью она восклицает: «О, Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!». Этот в высшей степени странный возглас не случаен. Он – закономерное следствие всего «духовного» подвига Терезы, существо которого открывается хотя бы в следующем факте. После многочисленных своих явлений «христос» говорит Терезе: «С этого дня ты будешь супругой Моей… Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг» (Мережковский Д.С. Испанские мистики. – Брюссель, 1988. – С. 88.) «Господи, или страдать с Тобой, или умереть за Тебя!» – молится Тереза и падает в изнеможении под этими ласками…», – пишет Д. Мережковский. Не приходится поэтому удивляться, когда Тереза признается: «Душу зовет Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания». Не случайно поэтому известный американский психолог Вильям Джеймс, оценивая ее мистический опыт, писал, что «ее представления о религии сводились, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством» (Джемс В. Многообразие религиозного опыта. /Пер. с англ. – М., 1910. – С. 337).

Еще одной иллюстрацией представления о святости в католицизме является Тереза из Лизье (Тереза Маленькая, или Тереза Младенца Иисуса), которая, прожив 23 года от роду, в 1997 году, в связи со столетием со дня кончины, «непогрешимым» решением папы Иоанна Павла II была объявлена еще одним Учителем Вселенской Церкви. Вот несколько цитат из духовной автобиографии Терезы «Повесть об одной душе», красноречиво свидетельствующие о ее духовном состоянии (Повесть об одной душе // Символ. 1996. №36. – Париж. – С.151.) «Во время собеседования, предварившего мой постриг, я поведала о делании, которое намеревалась совершить в Кармеле: «Я пришла спасать души и прежде всего – молиться за священников» (Не себя спасать, но других!). Говоря о своем недостоинстве, она тут же пишет: «Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой… Я думала, что рождена для славы и искала путей к ее достижению. И вот Господь Бог … открыл мне, что моя слава не будет явлена смертному взору, и суть ее в том, что я стану великой святой!!!» (ср.: , которого сподвижники за редкую высоту жизни называли «земным богом», лишь молился: «Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою»).

На методическом развитии воображения основывается мистический опыт одного из столпов католической мистики, родоначальника ордена иезуитов Игнатия Лойолы (XVI в.).Его книга «Духовные упражнения», пользующаяся огромным авторитетом в католичестве, непрерывно призывает христианина к тому, чтобы представить себе, вообразить, созерцать и Святую Троицу, и Христа, и Богоматерь, и ангелов и т. д. Все это принципиально противоречит основам духовного подвига святых Вселенской Церкви, поскольку приводит верующего к полному духовному и душевному расстройству. Авторитетный сборник аскетических писаний древней Церкви «Добротолюбие» решительно запрещает такого рода «духовные упражнения». Вот несколько высказываний оттуда.
Преподобный (V в.) предупреждает: «Не желай видеть чувственно Ангелов или Силы, или Христа, чтоб с ума не сойти, приняв волка за пастыря, и поклонившись врагам-демонам» (Преп. Нил Синайский. 153 главы о молитве. Гл. 115 // Добротолюбие: В 5 т. Т. 2. 2-е изд. – М., 1884. – С. 237).
Преподобный (XI в.), рассуждая о тех, кто на молитве «воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых», прямо говорит, что «это есть знак прелести». «На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное» (Преп. Симеон Новый Богослов. О трех образах молитвы // Добротолюбие. Т. 5. М., 1900. С. 463-464).
Преподобный (XIV в.) напоминает: «Никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или ангела, или святого какого… Приемлющий то… легко прельщается… Бог не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не примет того, что от Него есть,.. но паче похваляет его, как мудрого» (Преп. Григорий Синаит. Наставление безмолвствующим // Там же. – С. 224).
Как прав был тот помещик (об этом пишет свт. , который, увидев в руках своей дочери католическую книжку «Подражание Иисусу Христу» Фомы Кемпийского (XV в.), вырвал у нее из рук, и сказал: «Прекрати играть с Богом в роман». Вышеприведенные примеры не оставляют сомнений в справедливости этих слов. К великому сожалению, в католической церкви уже перестали, видимо, отличать духовное от душевного и святость от мечтательности, а следовательно, и христианство от язычества. Это, что касается католицизма.

С протестантизмом, мне кажется, достаточно и догматики. Чтобы увидеть его существо, я ограничусь сейчас только одним и главным утверждением протестантизма: «Человек спасается только верою, а не делами, потому верующему грех не вменяется в грех». Вот основной вопрос, в котором протестанты запутались. Они начинают строить дом спасения с десятого этажа, забыв (если помнили?) учение древней Церкви о том, какая вера спасает человека. Не вера же в то, что Христос 2000 лет тому назад пришел и все сделал за нас?! В чем же отличие в понимании веры в православии от протестантизма? Православие тоже говорит, что спасает человека вера, но верующему грех вменяется в грех. Какая это вера? – Не «умовая», по свт. Феофану, то есть рассудочная, но то состояние, которое приобретается при правильной, я подчеркиваю, правильной христианской жизни человека, благодаря лишь которой он убеждается, что только Христос может его спасти от рабства и мучительства страстей. Как достигается эта вера-состояние? Понуждением к исполнению заповедей Евангелия и искренним покаянием. Преп. говорит: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи», то есть открывает ему его бессилие самому без помощи Божией искоренить в себе страсти. Сам, один человек не может – с Богом же, «вдвоем», оказывается, все может. Правильная христианская жизнь как раз и открывает человеку, во-первых, его страсти-болезни, во-вторых – что Господь близ каждого из нас есть, наконец, что Он готов в любое мгновение придти на помощь и спасти от греха. Но спасает Он нас не без нас, не без наших усилий и борьбы. Необходим подвиг, который делает нас способными к принятию Христа, ибо показывают нам, что сами без Бога не можем себя исцелить. Только когда я тону, убеждаюсь, что мне нужен Спаситель, а когда на берегу мне никого не надо, только видя себя тонущим в мучительстве страстей, я обращаюсь ко Христу. И Он приходит, помогает. Отсюда и начинается живая спасительная вера. Православие учит о свободе и достоинстве человека как соработника Бога в своем спасении, а не как «соляном столпе», по словам Лютера, который ничего не может. Отсюда становится понятным значение всех заповедей Евангелия, а не одной только веры в деле спасения христианина, становится очевидной истинность православия.

Так для человека начинается православие, а не просто христианство, не просто религия, не просто вера в Бога. Я все вам сказал, больше ничего не знаю. Впрочем, можете задавать вопросы, но лишь те, на которые я могу ответить.

– В спорах с католиками, используя сравнительный метод, мы приводим разные аргументы, но ведь и в Житиях свт. иногда находят явления, как будто напоминающие католическую мистику. А сейчас порой просто апокрифы пишутся.

– Хороший вопрос, на это отвечу следующее.

Во-первых, относительно Житий святителя Дмитрия Ростовского. Не секрет, что свт. Дмитрий Ростовский без достаточной проверки, не критически, использовал, к сожалению, католические агиографические источники после XI столетия. А они, по исследованиям, например, иеромонаха являются очень недостоверными. Эпоха, в которую жил Дмитрий Ростовский, была у нас эпохой очень сильного католического влияния. Вы же знаете: Киево-Могилянская Академия в начале XVII века, Московская Духовная Академия конца XVII века, вся наша богословская мысль, наши духовные учебные заведения до самого конца XIX века развивались под сильнейшим влиянием католического и протестантского богословия. И сейчас инославное влияние очень ощутимо, учебники-то почти все старые, а по ним нередко и новые составляются, почему наши духовные школы имели и имеют значительный схоластический характер. Школы должны быть в монастыре, сквозь монастырь должны пройти все учащиеся духовных школ, независимо от того, какой они впоследствии изберут путь – монашеский или семейный. Итак, действительно, в Житиях святителя встречаются материалы непроверенные.

– Алексей Ильич, вот мы сейчас издаем Жития святых архиепископа , как Вы именно к этому автору относитесь?

– К нему самое положительное отношение. Слава Богу, что вы взялись за это издание. Архиепископ Филарет (Гумилевский) – авторитет и в исторической, и в богословской науке. Его Жития, с их выверенностью, ясностью изложения, отсутствием экзальтированности, как мне кажется, лучше всего подходят современному человеку, привыкшему на все смотреть критически. Я думаю, что ваше издательство сделает большой подарок как ученым, так и рядовым читателям.

Истоки жизни

Перед нами стоит вопрос: каковы основания доверять христианству и почему оно истинно? Есть ли какие-либо факты, которые подтверждают веру, предложена ли какая-то безусловная аргументация, положены ли действительно серьезные основания? Мне кажется, что есть несколько фактов, которые, безусловно, заставят задуматься каждого человека, ищущего (хотя сейчас это и несколько старомодно) истину, человека, который не может относиться к христианству так, как, например, относятся очень многие простые верующие.

Начну с самых простых. Как происходили и развивались мировые религии? Например, буддизм. Его основатель – царевич высокого происхождения, пользующийся авторитетом, влиянием. Этот образованнейший человек, окруженный уважением и почетом, получает некое озарение. За редчайшими, может быть, исключениями, его встречают в том достоинстве, в котором он родился. Он умирает, окруженный любовью, благоговением, стремлением к подражанию и распространению учения. Налицо почет, уважение и – определенная слава.

Или ислам, другая мировая религия. Как он возник и как распространился? Очень драматическая история. По крайней мере, там сила оружия имела огромнейшее, если не первостепенное значение, в его, как говорят, «популярности в мире». Возьмем так называемые «естественные религии». Они возникали спонтанно у разных народов. Выявляли в различных мифах и сказаниях свое интуитивное ощущение иного мира или Бога. Опять-таки, это был процесс естественный и спокойный.

Присмотритесь на этом фоне к христианству. Мы видим картину не только уникальную в истории религиозных движений, но картину, в которую, если бы не остались достоверные свидетельства, невозможно было бы поверить. С самого начала его возникновения, начиная с проповеди Христа, – непрерывные заговоры против Него, в конце концов заканчивающиеся страшной казнью, затем издание в Римской Империи закона (!), по которому предается смертной казни каждый, кто будет исповедовать эту религию. Многие бы сейчас остались христианами, если бы вдруг такой закон издали в нашей стране? Вдумайтесь: каждый, кто будет исповедовать христианство, предается смертной казни и не какой-нибудь… Почитайте Тацита, когда он пишет, что в садах Нерона христиан привязывали к столбам, осмаливали их и зажигали в виде факела! Какое развлечение! «Христиан – ко львам!», и это продолжалось в течение 300 лет, если не считать некоторых передышек.

Скажите, как могло христианство в таких условиях существовать?! Вообще, как оно могло даже просто сохраниться, как оно не было уничтожено тут же? Вспомните Книгу Деяний Апостолов: ученики сидели в доме, «страха ради иудейского» закрыв замки и двери. Вот в каком они находились состоянии. Но что видим потом? Совершенно поразительное явление: эти робкие люди, которые еще недавно пребывали в страхе, а один из них (Петр) даже отрекся («Нет, нет, я Его не знаю!»), вдруг выходят и начинают проповедовать. И не один – все! А когда их арестовывают, они сами заявляют: «Скажите вы сами, что вы считаете справедливым: кого больше слушаться – людей или Бога?» Смотрят на них люди и удивляются: рыбаки, простецкие люди и – такая смелость!

Потрясающее явление – в самом факте распространения христианства. По всем законам социальной жизни (я настаиваю на этом) оно должно было быть уничтожено в корне. 300 лет – это не малость. А христианство не только становится государственной религией, но и распространяется на другие страны. За счет чего? Вот тут давайте подумаем. Ведь в естественном порядке невозможно предположить подобное. В настоящее время историческая наука, независимо от ее мировоззренческой направленности, признает факт историчности Христа и историчность многих документально подтвержденных совершенно необычайных событий. Это то, с чего мы начали наш разговор. Я не утверждаю, что первые христиане проходили через закрытые двери, но они творили такие чудеса, которые поражали всех.

Могут сказать: это сказки двухтысячелетней давности. Давайте обратимся к нашему столетию. Еще, наверное, живы люди, которые видели многочисленные чудеса святого праведного . Это уже не мифическая фигура, это реальная личность нашего времени. Осталась масса свидетельств, горы книг: ведь не писали же о «чудесах» Распутина, не писали же о Толстом, что он чудеса творил. Писали об Иоанне Кронштадтском и писали поразительные вещи. А преп. ? Какие мыслители, какие писатели, какие деятели науки и искусства шли к нему! Причем не просто шли. Почитайте, что совершалось при этом. Оказывается, сквозь двери проходили не только две тысячи лет тому назад, а на протяжении всей истории христианства, более того, и до настоящего времени.

Это действительно факты, а не фантазии. Как мы должны к ним относиться? Во всяком случае, не так, как относились известные академики бессмертной Французской Академии наук. Ведь один из них прямо зажил: «Если даже метеорит упадет у меня перед глазами, я лучше буду отвергать этот факт, нежели верить». Почему, вы спросите? Причина была простая. В конце ХVII века все были убеждены, что камни с неба может бросать только Бог, а поскольку Бога нет, метеоритов быть не может! Очень логично, ничего не скажешь. Так как мы должны относиться к этим фактам?

Первое , что нужно комментировать, – чудо распространения христианства. Я другого слова не нахожу – чудо!

Второе . Поразительные факты чудес, которые совершались! в течение всей двухтысячелетней истории христианства.

Третье . Я бы хотел обратить внимание и на факты духовного изменения людей, искренне принимавших христианство. Я утверждаю это не потому, что я родился православным и меня повела в церковь бабушка. Я говорю о людях, которые выстрадали христианство, которые прошли даже через отрицание (как Достоевский: «через горнило сомнений» прошла его вера, как современник американец Евгений Роуз, которые впоследствии стал иеромонахом Серафимом. Человек, который проклинал Бога, который прошел через изучение индийских, китайских философских и религиозных систем, который искал, а не просто рассуждал!).

Я полагаю, что даже только что приведенные факты ставят человека перед серьезнейшим вопросом: может быть, христианство указывает на реальности, которых мы не замечаем? Может быть, христианство говорит о том, о чем мы обычно не думаем – ведь христианство не могло возникнуть естественным путем. Даже Энгельс это понимал, когда говорил, что возникшее христианство вступило в резкое противоречие со всеми окружающими религиями. И верно: разве не безумие – проповедовать Спасителя мира, распятого как разбойника, как негодяя, среди двух негодяев? Апостол Павел великолепно это понимал, когда сказал, что «мы проповедуем Христа распятого – иудеям соблазн…» Почему соблазн? Они ждали Мессию, покорителя мира. «…а эллинам – безумие». Ещё бы: преступник – Спаситель мира!

Христианство не выросло, оказывается, естественным путем, из естественных надежд, стремлений, религиозных исканий. Нет, оно утвердило что-то такое, что являлось для людского взора безумием, абсурдом. И победа христианства могла иметь место только в одном случае: если было дано действительно сверхъестественное откровение. Для многих это остается безумием до сих пор. Почему Христос не родился императором, тогда бы все в Него поверили? Какой это Спаситель мира? Что Он сделал, скажите: от смерти освободил? Но все умирают. Накормил? Пять тысяч – и только. А всех прочих? Исцелил бесноватых? Так лучше бы создал систему здравоохранения мирового масштаба. Может, Он кого-то освободил от социальной несправедливости? Даже свой народ еврейский оставил, и в каком положении – в покоренном положении у Рима! Рабства даже не отменил, и это – Спаситель?! Я сомневаюсь, что кто-то может говорить о естественном происхождении христианства перед лицом таких вопиющих фактов.

Вопрос, по-моему, ясен. Источник его происхождения совершенно иной. Только как понять это иное? Почему Он не император и почему Он Спаситель, если никого не накормил и не освободил – это отдельный вопрос. Я сейчас не об этом говорю, я говорю о другом: естественное происхождение христианства немыслимо в рамках логики, которой мы оперируем. Но лишь поняв источник происхождения христианства, можно понять и источники жизни, о которой мы сегодня говорим. Жизнь, конечно, это не просто существование. Какая же это жизнь, когда человек страдает. Он говорит: нет, скорее, я лучше умру. Жизнь – это некое целостное восприятие и переживание блага. Нет блага – нет жизни! Прочее не жизнь, а форма существования.

Поэтому вопрос заключается в том, что такое это благо. Во-первых, если мы говорим по существу, оно должно быть непрекращающимся благом. А если оно то дается, то отбирается, извините, это только в средневековье у католиков была такая пытка надеждой. Узник вдруг замечает после того, как ему принесли кусок хлеба и кружку воды, – дверь камеры осталась незакрытой. Выходит, идет по коридору, никого нет. Видит щель, открывает дверь – сад! Входит крадучись – никого нет. Подходит к стене – стоит, оказывается, лестница. Все, ступил! И вдруг: «Сын, куда же ты уходишь от спасения души своей?» В последнюю минуту этого сына блудного «спасают». Говорят, эта пытка была самая жуткая из всех.

Жизнь – это благо. Благо, конечно же, непрекращающееся. Иначе какое же это благо? Конфетка перед смертной казнью – благо? Едва ли кто согласится с этим. Благо также должно быть всецелым, охватывать все существо человеческое – и духовное, и телесное. Нельзя же, сидя на колу, слушать ораторию «Сотворение мира» Гайдна! Так где оно, это всецелое, непрекращающееся, вечное? Христиане говорят: «Не имамы зде пребывающего града, но грядущего взыскуем». Это не идеализм, не фантазерство. Перед лицом того, что я сказал о христианстве, это реальность. Да, христианство говорит, что нынешняя жизнь дана как возможность воспитания, духовного роста, а главное, самоопределения человека. Жизнь скоротечна: корабль наш тонет, это я начинаю подозревать, как только я родился. А что, пока он тонет, я захвачу у кого-нибудь побольше богатства? Захватил, и, как у Тургенева (помните, в «Записках охотника»), – «наша лодка торжественно пошла ко дну».

Благо возможно только при условии, что личность имеет возможность вечного существования, если она не прекращает свое бытие. Более того, не растворяется и не умирает. Христианство говорит именно о том, что смерть – это не конец существования человека, это момент, когда из куколки вдруг появляется необыкновенный махаон. Человеческая личность бессмертна. Бог есть благо величайшее, и единение с Ним, Источником этого блага, дает человеку жизнь.

Почему Христос сказал о себе: «Я есть Путь, Истина и Жизнь»? Именно по причине возможного единения человека с Богом. Но обратите особое внимание на отличие христианской от многих других точек зрения: какое единение с Богом? В 451 году состоялся Собор епископов всех Православных Церквей. На нем была выработана уникальная формула понимания того, что же произошло с явлением Христа. Было сказано, что произошло единение Божества и человечества. Какое?

Во-первых, неслитное: две природы – Божественная и человеческая не слились в нечто среднее. Во-вторых, неизменное: остался человек. Неслитно, неизменно, нераздельно отныне и неразлучно. То есть, произошло такое единение Бога с человеком, которое явило собой вершину возможного единения для каждой человеческой личности, при котором она приобретает полноценное развитие и раскрытие. То есть, наступает полноценная жизнь. В программе написано: «Истоки жизни». По христианскому учению, истоки жизни представляют собой совсем не философию, совсем не мнения (за мнения никто бы не пошел на костер и в пасть ко львам). Конечно, и у приверженцев других вер всегда найдутся отдельные единицы. Но у христианства – масштабы, превосходящие человеческое разумение!

Я помню, при посещении римских катакомб мне говорили: здесь погребено около пяти миллионов. Видимо, свозили со всей империи. Но важно по существу: миллионы и миллионы людей шли на смерть, когда было достаточно сказать: «Ни в какого я Христа не верю!» Все – иди, живи спокойно, процветай! Нет. Не за мнения страдали люди, не за предположения, а за веру, проистекающую из непосредственного видения человека, переживания человеком того блага, к которому он стремился. При этом вера во Христа – каким делала человека? Эти христиане были действительно светочами, к ним шли люди, от них получали духовное утешение, они оздоровляли общество вокруг себя, были очагами здоровья и света. Это были не мечтатели и фантазеры, не сумасшедшие, которые на одной идее застряли. Нет, это были здравые люди, подчас широчайше образованные, но которые своей святостью засвидетельствовали, что они прикоснулись к Истоку жизни.

Входя в дом, надо сказать:«Мир вашему дому!» - на что хозяева отвечают: «С миром принимаем!» Застав ближних за трапезой, принято пожелать им: «Ангела за трапезой!» За всё принято тепло и искренне благодарить ближних: «Спаси Господи!», «Спаси Христос!» или «Спаси тебя Бог!» - на что положено ответить: «Во славу Божию». Нецерковных людей, если вы считаете, что они вас не поймут, таким образом благодарить не обязательно. Лучше сказать: «Благодарю вас!» или «Я от всей души вам благодарен».

Как приветствовать друг друга. В каждой местности, у каждого возраста есть свои обычаи и особенности приветствий. Но если мы хотим жить в любви и мире с ближними, вряд ли куцые словечки «привет», «чао» или «пока» выразят глубину наших чувств и установят гармонию в отношениях. За века христиане выработали особые формы приветствия. В древности приветствовали друг друга возгласом: «Христос посреди нас!» - слыша в ответ: «И есть, и будет». Так приветствуют друг друга священники, совершая рукопожатие, трижды лобызая друг друга в щёку и целуя друг у друга правую руку. Впрочем, священники могут приветствовать друг друга и так: «Благослови». Прп.Серафим Саровский обращался ко всем со словами: «Христос воскресе, радость моя!» Современные христиане так приветствуют друг друга в Пасхальные дни - до Вознесения Господня (т.е. на протяжении сорока дней): «Христос воскресе!» - и слышат в ответ: «Воистину воскресе!».

В воскресные и праздничные дни у православных принято приветствовать друг друга взаимным поздравлением: «С праздником!».

При встрече мужчины-миряне обычно целуют друг друга в щёку одновременно с рукопожатием. В московском обычае при встрече троекратно целоваться в щё-ки - женщинам с женщинами, мужчинам с мужчинами. Некоторые благочестивые прихожане привносят в этот обычай особенность, заимствованную из монастырей: троекратное взаимное лобызание в плечи, по-монашески.

Из монастырей пришёл в быт некоторых православных обычай просить разрешения войти в комнату следующими словами: «Молитвами Святых Отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». При этом находящийся в комнате, если позволяет войти, должен ответить: «Аминь». Конечно, такое правило можно применять лишь среди православных, едва ли оно применимо к мирским людям… Монастырские корни имеет и другая форма приветствия: «Благословите!» - причём не только священника. И если батюшка отвечает: «Бог благословит!», то мирянин, к которому обращено приветствие, говорит в ответ также: «Благословите!»

Уходящих из дома на учёбу детей можно напутствовать словами: «Ангела Хранителя тебе!», перекрестив их. Можно пожелать также Ангела Хранителя направляющемуся в дорогу или сказать: «Храни тебя Господь!» Такие же слова православные говорят друг другу, прощаясь, или же: «С Богом!», «Помощи Божией», «Прошу твоих святых молитв» и тому подобное.

Как обращаться друг к другу. Умение обратиться к незнакомому ближнему выражает или нашу любовь, или наш эгоизм, пренебрежение к человеку. Дискуссии 1970-х годов о том, какие слова предпочтительнее для обращения - «товарищ», «сударь» и «сударыня» или «гражданин» и «гражданка», - вряд ли сделали нас доброжелательнее друг к другу. Дело не в том, какое именно слово избрать для обращения, а в том, видим ли мы в другом человеке такой же образ Божий, как и в себе. Конечно, примитивное обращение «женщина!», «мужчина!» говорит о нашем безкультурье. Ещё хуже вызывающе-пренебрежительное «эй ты!» или «эй!».

Но согретое христианской приветливостью и доброжелательностью, любое доброе обращение может заиграть глубиной чувств. Можно использовать и традиционное для дореволюционной России обращение «госпожа» и «господин» - оно особо уважительно и напоминает всем нам, что каждого человека надо почитать, поскольку каждый носит в себе образ Господа. Но нельзя не учитывать, что в наши дни это обращение носит более официальный характер и иногда из-за непонимания его сути негативно воспринимается при обращении в быту, о чём можно искренне пожалеть.

Обращаться «гражданин» и «гражданка» уместнее скорее для работников официальных учреждений. В православной же среде приняты сердечные обращения «сестра», «сестричка», «сестрица» - к девушке, к женщине. К замужним женщинам можно обратиться: «матушка» - кстати, этим словом мы выражаем особое уважение к женщине как к матери. Сколько тепла и любви в нём: «матушка!» Вспомните строки Николая Рубцова: «Матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды…» Жён священников тоже называют матушками, но добавляют при этом имя: «матушка Наталья», «матушка Лидия». Такое же обращение принято и к игумении монастыря: «матушка Иоанна», «матушка Елисавета».

К юноше, мужчине можно обратиться: «брат», «браток», «братишка», «друг», к более старшим по возрасту - «отец», это знак особого уважения. Но вряд ли правильным будет фамильярное «папаша». Будем помнить, что «отец» - великое и святое слово, мы обращаемся к Богу «Отче наш». И священника мы можем называть «отец». Монахи нередко называют друг друга «отче».