Матрёнин двор. «Матрёнин двор», анализ рассказа Солженицына
Летом 1956 г. на сто восемьдесят четвёртом километре от Москвы по железнодорожной ветке на Муром и Казань сходит пассажир. Это - рассказчик, судьба которого напоминает судьбу самого Солженицына (воевал, но с фронта «задержался с возвратом годиков на десять», то есть отсидел в лагере, о чем говорит ещё и то, что, когда рассказчик устраивался на работу, каждую букву в его документах «перещупали»). Он мечтает работать учителем в глубине России, подальше от городской цивилизации. Но жить в деревне с чудесным названием Высокое Поле не получилось, поскольку там не пекли хлеба и не торговали ничем съестным. И тогда он переводится в посёлок с чудовищным для его слуха названием Торфопродукт. Впрочем, оказывается, что «не всё вокруг торфоразработки» и есть ещё и деревни с названиями Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово...
Это примиряет рассказчика со своей долей, ибо обещает ему «кондовую Россию». В одной из деревень под названием Тальново он и поселяется. Хозяйку избы, в которой квартирует рассказчик, зовут Матрёна Васильевна Григорьева или просто Матрёна.
Судьба Матрёны, о которой она не сразу, не считая её интересной для «культурного» человека, иногда по вечерам рассказывает постояльцу, завораживает и в то же время ошеломляет его. Он видит в её судьбе особый смысл, которого не замечают односельчане и родственники Матрёны. Муж пропал без вести в начале войны. Он любил Матрёну и не бил её, как деревенские мужья своих жён. Но едва ли сама Матрёна любила его. Она должна была выйти замуж за старшего брата мужа - Фаддея. Однако тот ушёл на фронт в первую мировую войну и пропал. Матрёна ждала его, но в конце концов по настоянию семьи Фаддея вышла замуж за младшего брата - Ефима. И вот внезапно вернулся Фаддей, бывший в венгерском плену. По его словам, он не зарубил топором Матрёну и её мужа только потому, что Ефим - брат ему. Фаддей так любил Матрёну, что новую невесту себе подыскал с тем же именем. «Вторая Матрёна» родила Фаддею шестерых детей, а вот у «первой Матрёны» все дети от Ефима (тоже шестеро) умирали, не прожив и трёх месяцев. Вся деревня решила, что Матрёна - «порченая», и она сама поверила в это. Тогда она взяла на воспитание дочку «второй Матрёны» - Киру, воспитывала её десять лет, пока та не вышла замуж и не уехала в посёлок Черусти.
Матрёна всю жизнь жила как бы не для себя. Она постоянно работает на кого-то: на колхоз, на соседей, выполняя при этом «мужицкую» работу, и никогда не просит за неё денег. В Матрёне есть огромная внутренняя сила. Например, она способна остановить на бегу несущуюся лошадь, которую не могут остановить мужчины.
Постепенно рассказчик понимает, что именно на таких, как Матрёна, отдающих себя другим без остатка, и держится ещё вся деревня и вся русская земля. Но едва ли его радует это открытие. Если Россия держится только на самоотверженных старухах, что же будет с ней дальше?
Отсюда - нелепо-трагический конец рассказа. Матрёна погибает, помогая Фаддею с сыновьями перетаскивать через железную дорогу на санях часть собственной избы, завещанной Кире. Фаддей не пожелал дожидаться смерти Матрёны и решил забрать наследство для молодых при её жизни. Тем самым он невольно спровоцировал её гибель. Когда родственники хоронят Матрёну, они плачут, скорее, по обязанности, чем от души, и думают только об окончательном разделе Матрёниного имущества.
Фаддей даже не приходит на поминки.
Рассказ «Матрёнин двор» был написан Солженицыным в 1959 г. Первое название рассказа – «Не стоит село без праведника» (русская пословица). Окончательный вариант названия придумал Твардовский, который был в то время редактором журнала «Новый мир», где и был напечатан рассказ в № 1 за 1963 г. По настоянию редакции начало рассказа было изменено и события отнесены не к 1956, а к 1953 г., то есть к дохрущёвской эпохе. Это поклон Хрущёву, благодаря разрешению которого был напечатан первый рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича» (1962).
Образ рассказчика в произведении «Матрёнин двор» автобиографичен. После смерти Сталина Солженицын был реабилитирован, действительно проживал в деревне Мильцево (Тальново в рассказе) и снимал угол у Матрёны Васильевны Захаровой (Григорьевой в рассказе). Солженицын очень точно передал не только подробности жизни прототипа Марёны, но и особенности быта и даже местного говора деревни.
Литературное направление и жанр
Солженицын развивал толстовскую традицию русской прозы в реалистическом направлении. Рассказ соединяет в себе черты художественного очерка, собственно рассказа и элементы жития. Жизнь русской деревни отражена настолько объективно и многообразно, что произведение приближается к жанру «рассказ романного типа». В этом жанре характер героя показан не только в переломный момент своего развития, но и освещена история характера, этапы его становления. В судьбе героя отражается судьба всей эпохи и страны (как говорит Солженицын, земли).
Проблематика
В центре рассказа нравственная проблематика. Стоят ли многие человеческие жизни захваченного участка или продиктованного человеческой жадностью решения не делать второго рейса трактором? Материальные ценности в народе ценятся выше, чем сам человек. У Фаддея погиб сын и некогда любимая женщина, зятю угрожает тюрьма, а дочь безутешна. Но герой думает о том, как спасти брёвна, которые не успели сжечь работники на переезде.
Мистические мотивы в центре проблематики рассказа. Это мотив неузнанного праведника и проблема проклятия на вещах, к которым прикасаются люди с нечистыми руками, преследующие корыстные цели. Так Фаддей взялся валить Матрёнину горницу, тем самым сделав её проклятой.
Сюжет и композиция
У рассказа «Матрёнин двор» есть временная рамка. В одном абзаце автор рассказывает о том, что на одном из переездов и через 25 лет после определённого события поезда замедляют ход. То есть рамка относится к началу 80-х, остальное повествование – объяснение того, что случилось на переезде в 1956, в год хрущёвской оттепели, когда «что-то стронулось».
Герой-рассказчик находит место своего учительства почти мистическим образом, услышав на базаре особый русский говорок и поселившись в «кондовой России», в деревне Тальново.
В центре сюжета – жизнь Матрёны. О её судьбе рассказчик узнаёт от неё самой (она рассказывает о том, как к ней сватался Фаддей, пропавший в первую войну, и как она вышла замуж за его брата, пропавшего во вторую). Но больше о молчаливой Матрёне герой выясняет из собственных наблюдений и от других.
В рассказе подробно описывается изба Матрёны, стоящая в живописном месте у озера. Изба играет в жизни и смерти Матрёны важную роль. Чтобы понять смысл рассказа, нужно представлять себе традиционную русскую избу. Изба Матрёны делилась на две половины: собственно жилая изба с русской печью и горница (её построили для старшего сына, чтобы отделить его, когда он женится). Именно эту горницу и разбирает Фаддей, чтобы построить избу племяннице Матрёны и собственной дочери Кире. Изба в рассказе одушевлена. Отставшие от стены обои называются её внутренней шкурой.
Живыми чертами наделены и фикусы в кадках, напоминающие рассказчику безмолвную, но живую толпу.
Развитие действия в рассказе - это статичное состояние гармоничного сосуществования рассказчика и Матрёны, которые «не в еде находят смысл повседневного существования». Кульминация рассказа – момент разрушения горницы, а основной мыслью и горьким предзнаменованием произведение заканчивается.
Герои рассказа
Герой-рассказчик, которого Матрёна зовёт Игнатич, с первых строк даёт понять, что прибыл из мест заключения. Он ищет работу учителя в глуши, в русской глубинке. Только третья деревня удовлетворяет его. И первая, и вторая оказываются испорченными цивилизацией. Солженицын даёт понять читателю, что осуждает отношение к человеку советских бюрократов. Рассказчик презирает власти, не назначающие Матрёне пенсию, вынуждающие работать в колхозе за палочки, не только не дающие торфа для топки, но и запрещающие о нём спрашивать. Он мгновенно принимает решение не выдавать Матрёну, варившую самогон, скрывает её преступление, за которое ей грозит тюрьма.
Много переживший и повидавший, рассказчик, воплощая точку зрения автора, обретает право судить обо всём, что наблюдает в деревне Тальново – миниатюрном воплощении России.
Матрёна – главная героиня рассказа. О ней автор говорит: «У тех людей лица хороши, кто в ладах с совестью своей». В момент знакомства лицо Матрёны желто, а глаза замутнены болезнью.
Чтобы выжить, Матрёна выращивает мелкую картошку, тайно приносит запретный торф из лесу (до 6 мешков в день) и тайно же скашивает сено для своей козы.
В Матрёне отсутствовало бабье любопытство, была она деликатной, не досаждала расспросами. Матрёна сегодняшняя – потерянная старуха. Автор знает о ней, что замуж она вышла ещё до революции, что детей у неё было 6, но все быстро умирали, «так что двое сразу не жило». Муж Матрёны не вернулся с войны, а пропал без вести. Герой подозревал, что у него новая семья где-нибудь за границей.
У Матрёны было качество, которое отличало её от остальных жителей деревни: она бескорыстно помогала всем, даже колхозу, из которого её выгнали по болезни. В её образе есть много мистического. В молодости она могла поднять мешки любой тяжести, остановила на скаку коня, предчувствовала свою гибель, боясь паровозов. Ещё одно предзнаменование её смерти – пропавший невесть куда на Крещение котелок со святой водой.
Смерть Матрёны кажется случайностью. Но почему же в ночь её смерти мыши мечутся, как безумные? Рассказчик предполагает, что это через 30 лет ударила угроза Матрёниного деверя Фаддея, грозившего порубить Матрёну и собственного брата, женившегося на ней.
После смерти обнаруживается святость Матрёны. Плакальщицы замечают, что у неё, полностью раздавленной трактором, осталась только права рука, чтобы молиться Богу. А рассказчик обращает внимание на её лицо, скорее живое, чем мёртвое.
Односельчане отзываются о Матрёне с пренебрежением, не понимая её бескорыстности. Золовка считает её нечистоплотной, не бережной, не склонной накапливать добро, Матрёна не искала своей выгоды и помогала другим бесплатно. Презираема односельчанами была даже Матрёнина сердечность и простота.
Только после смерти рассказчик понял, что Матрёна, «не гоняющаяся за обзаводом», равнодушная к еде и одежде – это основа, стержень всей России. На таком праведнике стоит село, город и страна («вся земля наша»). Ради одного праведника, как в Библии, Бог может пощадить землю, уберечь от огня.
Художественное своеобразие
Матрёна предстаёт перед героем как сказочное существо, подобное Бабе Яге, которая нехотя слезает с печки, чтобы покормить прохожего царевича. У неё, как у сказочной бабки, есть животные-помощники. Колченогая кошка незадолго до смерти Матрёны уходит из дома, мыши, предчувствуя гибель старушки, шуршат особенно. А вот тараканы равнодушны к судьбе хозяйки. Вслед за Матрёной умирают её любимые фикусы, похожие на толпу: они не представляют практической ценности и выносятся на мороз после смерти Матрёны.
Летом 1956 г. на сто восемьдесят четвёртом километре от Москвы по железнодорожной ветке на Муром и Казань сходит пассажир. Это - рассказчик, судьба которого напоминает судьбу самого Солженицына (воевал, но с фронта «задержался с возвратом годиков на десять», то есть отсидел в лагере, о чем говорит ещё и то, что, когда рассказчик устраивался на работу, каждую букву в его документах «перещупали»). Он мечтает работать учителем в глубине России, подальше от городской цивилизации. Но жить в деревне с чудесным названием Высокое Поле не получилось, поскольку там не пекли хлеба и не торговали ничем съестным. И тогда он переводится в посёлок с чудовищным для его слуха названием Торфопродукт. Впрочем, оказывается, что «не всё вокруг торфоразработки» и есть ещё и деревни с названиями Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово…
Это примиряет рассказчика со своей долей, ибо обещает ему «кондовую Россию». В одной из деревень под названием Тальново он и поселяется. Хозяйку избы, в которой квартирует рассказчик, зовут Матрёна Васильевна Григорьева или просто Матрёна .
Судьба Матрёны, о которой она не сразу, не считая её интересной для «культурного» человека, иногда по вечерам рассказывает постояльцу, завораживает и в то же время ошеломляет его. Он видит в её судьбе особый смысл, которого не замечают односельчане и родственники Матрёны. Муж пропал без вести в начале войны. Он любил Матрёну и не бил её, как деревенские мужья своих жён. Но едва ли сама Матрёна любила его. Она должна была выйти замуж за старшего брата мужа - Фаддея. Однако тот ушёл на фронт в первую мировую войну и пропал. Матрёна ждала его, но в конце концов по настоянию семьи Фаддея вышла замуж за младшего брата - Ефима. И вот внезапно вернулся Фаддей, бывший в венгерском плену. По его словам, он не зарубил топором Матрёну и её мужа только потому, что Ефим - брат ему. Фаддей так любил Матрёну, что новую невесту себе подыскал с тем же именем. «Вторая Матрёна» родила Фаддею шестерых детей, а вот у «первой Матрёны» все дети от Ефима (тоже шестеро) умирали, не прожив и трёх месяцев. Вся деревня решила, что Матрёна - «порченая», и она сама поверила в это. Тогда она взяла на воспитание дочку «второй Матрёны» - Киру, воспитывала её десять лет, пока та не вышла замуж и не уехала в посёлок Черусти.
Матрёна всю жизнь жила как бы не для себя. Она постоянно работает на кого то: на колхоз, на соседей, выполняя при этом «мужицкую» работу, и никогда не просит за неё денег. В Матрёне есть огромная внутренняя сила. Например, она способна остановить на бегу несущуюся лошадь, которую не могут остановить мужчины.
Постепенно рассказчик понимает, что именно на таких, как Матрёна, отдающих себя другим без остатка, и держится ещё вся деревня и вся русская земля. Но едва ли его радует это открытие. Если Россия держится только на самоотверженных старухах, что же будет с ней дальше?
Отсюда - нелепо-трагический конец рассказа. Матрёна погибает, помогая Фаддею с сыновьями перетаскивать через железную дорогу на санях часть собственной избы, завещанной Кире. Фаддей не пожелал дожидаться смерти Матрёны и решил забрать наследство для молодых при её жизни. Тем самым он невольно спровоцировал её гибель. Когда родственники хоронят Матрёну, они плачут, скорее, по обязанности, чем от души, и думают только об окончательном разделе Матрёниного имущества.
Фаддей даже не приходит на поминки.
Летом 1956 года «на сто восемьдесят четвёртом километре от Москвы по ветке, что идёт к Мурому и Казани», с поезда сходит пассажир. Это - рассказчик, судьба которого напоминает судьбу самого Солженицына (воевал, но с фронта «задержался с возвратом годиков на десять», то есть отсидел в лагере и был в ссылке, о чём говорит ещё и то, что, когда рассказчик устраивался на работу, каждую букву в его документах «перещупали»). Он мечтает работать учителем в глубине России, подальше от городской цивилизации. Но жить в деревне с чудесным названием Высокое Поле не получилось: «Увы, там не пекли хлеба. Там не торговали ничем съестным. Вся деревня волокла снедь мешками из областного города». И тогда он переводится в посёлок с чудовищным для его слуха названием Торфопродукт. Впрочем, оказывается, что «не всё вокруг торфоразработки» и есть ещё и деревни с названиями Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово...
Это примиряет рассказчика со своей долей: «Ветром успокоения потянуло на меня от этих названий. Они обещали мне кондовую Россию». В одной из деревень под названием Тальново он и поселяется. Хозяйку избы, в которой квартирует рассказчик, зовут Матрёна Васильевна Григорьева или просто Матрёна .
Судьба Матрёны, о которой она не сразу, не считая её интересной для «культурного» человека, иногда по вечерам рассказывает постояльцу, завораживает и в то же время ошеломляет его. Он видит в её судьбе особый смысл, которого не замечают односельчане и родственники Матрёны. Муж пропал без вести в начале войны. Он любил Матрёну и не бил её, как деревенские мужья своих жён. Но едва ли сама Матрёна любила его. Она должна была выйти замуж за старшего брата мужа - Фаддея. Однако тот ушёл на фронт в Первую мировую войну и пропал. Матрёна ждала его, но в конце концов по настоянию семьи Фаддея вышла замуж за младшего брата - Ефима. И вот внезапно вернулся Фаддей, бывший в венгерском плену. По его словам, он не зарубил топором Матрёну и её мужа только потому, что Ефим - брат ему. Фаддей так любил Матрёну, что новую невесту себе подыскал с тем же именем. «Вторая Матрёна» родила Фаддею шестерых детей, а вот у «первой Матрёны» все дети от Ефима (тоже шестеро) умирали, не прожив и трёх месяцев. Вся деревня решила, что Матрёна - «порченая», и она сама поверила в это. Тогда она взяла на воспитание дочку «второй Матрёны» - Киру, воспитывала её десять лет, пока та не вышла замуж и не уехала в посёлок Черусти.
Матрёна всю жизнь жила как бы не для себя. Она постоянно работала на кого-то: на колхоз, на соседей, выполняя при этом «мужицкую» работу, и никогда не просила за неё денег. В Матрёне есть огромная внутренняя сила. Например, она способна остановить на бегу несущуюся лошадь, которую не могут остановить мужчины. Постепенно рассказчик понимает, что Матрёна, отдающая себя другим без остатка, и «…есть … тот самый праведник, без которого … не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша». Но едва ли его радует это открытие. Если Россия держится только на самоотверженных старухах, что же будет с ней дальше?
Отсюда - нелепо-трагический конец рассказа. Матрёна погибает, помогая Фаддею с сыновьями перетаскивать через железную дорогу на санях часть собственной избы, завещанной Кире. Фаддей не пожелал дожидаться смерти Матрёны и решил забрать наследство для молодых при её жизни. Тем самым он невольно спровоцировал её гибель. Когда родственники хоронят Матрёну, они плачут, скорее, по обязанности, чем от души, и думают только об окончательном разделе Матрёниного имущества. Фаддей даже не приходит на поминки.
Александр Солженицын
Матренин двор
Эта редакция является истинной и окончательной.
Никакие прижизненные издания её не отменяют.
Александр Солженицын
Апрель 1968 г.
На сто восемьдесят четвертом километре от Москвы, по ветке, что ведет к Мурому и Казани, еще с добрых полгода после того все поезда замедляли свой ход почти как бы до ощупи. Пассажиры льнули к стеклам, выходили в тамбур: чинят пути, что ли? Из графика вышел?
Нет. Пройдя переезд, поезд опять набирал скорость, пассажиры усаживались.
Только машинисты знали и помнили, отчего это все.
Летом 1956 года из пыльной горячей пустыни я возвращался наугад - просто в Россию. Ни в одной точке ее никто меня не ждал и не звал, потому что я задержался с возвратом годиков на десять. Мне просто хотелось в среднюю полосу - без жары, с лиственным рокотом леса. Мне хотелось затесаться и затеряться в самой нутряной России - если такая где-то была, жила.
За год до того по сю сторону Уральского хребта я мог наняться разве таскать носилки. Даже электриком на порядочное строительство меня бы не взяли. А меня тянуло - учительствовать. Говорили мне знающие люди, что нечего и на билет тратиться, впустую проезжу.
Но что-то начинало уже страгиваться. Когда я поднялся по лестнице …ского облоно и спросил, где отдел кадров, то с удивлением увидел, что кадры уже не сидели здесь за черной кожаной дверью, а за остекленной перегородкой, как в аптеке. Все же я подошел к окошечку робко, поклонился и попросил:
Скажите, не нужны ли вам математики где-нибудь подальше от железной дороги? Я хочу поселиться там навсегда.
Каждую букву в моих документах перещупали, походили из комнаты в комнату и куда-то звонили. Тоже и для них редкость была - все день просятся в город, да покрупней. И вдруг-таки дали мне местечко - Высокое Поле. От одного названия веселела душа.
Название не лгало. На взгорке между ложков, а потом других взгорков, цельно-обомкнутое лесом, с прудом и плотинкой, Высокое Поле было тем самым местом, где не обидно бы и жить и умереть. Там я долго сидел в рощице на пне и думал, что от души бы хотел не нуждаться каждый день завтракать и обедать, только бы остаться здесь и ночами слушать, как ветви шуршат по крыше - когда ниоткуда не слышно радио и все в мире молчит.
Увы, там не пекли хлеба. Там не торговали ничем съестным. Вся деревня волокла снедь мешками из областного города.
Я вернулся в отдел кадров и взмолился перед окошечком. Сперва и разговаривать со мной не хотели. Потом все ж походили из комнаты в комнату, позвонили, поскрипели и отпечатали мне в приказе: «Торфопродукт».
Торфопродукт? Ах, Тургенев не знал, что можно по-русски составить такое!
На станции Торфопродукт, состарившемся временном серо-деревянном бараке, висела строгая надпись: «На поезд садиться только со стороны вокзала!» Гвоздем по доскам было доцарапано: «И без билетов». А у кассы с тем же меланхолическим остроумием было навсегда вырезано ножом: «Билетов нет». Точный смысл этих добавлений я оценил позже. В Торфопродукт легко было приехать. Но не уехать.
А и на этом месте стояли прежде и перестояли революцию дремучие, непрохожие леса. Потом их вырубили - торфоразработчики и соседний колхоз. Председатель его, Горшков, свел под корень изрядно гектаров леса и выгодно сбыл в Одесскую область, на том свой колхоз и возвысив.
Меж торфяными низинами беспорядочно разбросался поселок - однообразные худо штукатуренные бараки тридцатых годов и, с резьбой по фасаду, с остекленными верандами, домики пятидесятых. Но внутри этих домиков нельзя было увидеть перегородки, доходящей до потолка, так что не снять мне было комнаты с четырьмя настоящими стенами.
Над поселком дымила фабричная труба. Туда и сюда сквозь поселок проложена была узкоколейка, и паровозики, тоже густо-дымящие, пронзительно свистя, таскали по ней поезда с бурым торфом, торфяными плитами и брикетами. Без ошибки я мог предположить, что вечером над дверьми клуба будет надрываться радиола, а по улице пображивать пьяные - не без того, да подпыривать друг друга ножами.
Вот куда завела меня мечта о тихом уголке России. А ведь там, откуда я приехал, мог я жить в глинобитной хатке, глядящей в пустыню. Там дул такой свежий ветер ночами и только звездный свод распахивался над головой.
Мне не спалось на станционной скамье, и я чуть свет опять побрел по поселку. Теперь я увидел крохотный базарец. По рани единственная женщина стояла там, торгуя молоком. Я взял бутылку, стал пить тут же.
Меня поразила ее речь. Она не говорила, а напевала умильно, и слова ее были те самые, за которыми потянула меня тоска из Азии:
Пей, пей с душою желадной. Ты, потай, приезжий?
А вы откуда? - просветлел я.
И я узнал, что не всё вокруг торфоразработки, что есть за полотном железной дороги - бугор, а за бугром - деревня, и деревня эта - Тальново, испокон она здесь, еще когда была барыня-«цыганка» и кругом лес лихой стоял. А дальше целый край идет деревень: Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово - все поглуше, от железной дороги подале, к озерам.
Ветром успокоения потянуло на меня от этих названий. Они обещали мне кондовую Россию.