Кукушка читать краткое содержание по главам. Сочинение кукушка бунин
Лес был небольшой, но красивый, особенно ежели принять во внимание, что вокруг него была бедная местность: поля да косогоры, кое-где поселки у оврагов, дубовые кусты в лощинах, хутора мелких помещиков и одинокая мельница-ветрянка на западном горизонте, на далеком возвышении. Правда, поля были волнистые и сменялись лугами («верхами», по-орловски), но это были совсем голые и глухие луга.
Большой Кастюринский верх разветвлялся к северу на два рукава. Один из них был покрыт по отлогим бокам кустарником и далеко тянулся однообразным логом. Скучно в нем было, особенно осенью! Едешь, бывало, в синеватый, пасмурный денек на охоту среди этого пустынного лога и видишь перед собою только низкое небо да пожелтевший кустарник. Ни птицы, ни зверя, - один ветер шелестит дубовой листвою…
Зато другой был гораздо веселей и живописней. Тут-то и находился лес. Оттого, что лес давно не подчищали, в нем было много густого подседа - орешников, осинников и молодых березок. Были, кроме того, овраги, где громоздились серые камни, были провалы, заросшие глухой крапивой; мелкий пруд, окруженный верболозами, позабытый пчельник и старая караулка - почерневшая изба с горбатой крышей. Пустые деревянные ульи на пчельнике, прикрытые камнями и похожие на грибы, стали от времени голубовато-серого цвета, а в караулке покосились окна, двери и даже самые стены… Прошлой зимой в ней поселился старик-солдат Кукушка, а в одном из оврагов, за пчельником, вывела двух детенышей волчица.
Наступал вечер теплого и серенького февральского дня, когда работник с Кастюринского хутора привез Кукушку в караулку. Лес утопал в молодом, рыхлом снегу. Перед вечером опять начинало порошить, и деревья, наполнявшие лощины и овраги, были слегка затуманены, а в отдаленье, в конце лугов, сливались в неясные чащи мутно-сизого цвета. Лошадь тяжело брела по сугробам. Кукушка дремал, хотя ему было холодно в истрепанной шапке, обвязанной по ушам тряпкой, и в заплатанной шинели. Старчески серьезное и сонное лицо его посинело. Озябшими руками он держал петуха и кошку, а за розвальнями бежали еще два сожителя Кукушки: барский Цыган, черный с белым жилетом, и Кукушкин Мурзик, небольшой, звонкоголосый кобелек, веселый и беспечный, одетый в очень пушистый рыжеватый мех.
Подъехав к караулке, работник помог Кукушке снести в нее кое-что из провизии и хозяйственных принадлежностей, закурил цигарку, надел рукавицы и, ставши в розвальнях на колени, равнодушно повернул лошадей в обратный путь.
Смотри, как бы у тебя Цыган-то не ушел! - крикнул он на прощанье.
И Кукушка остался один…
Когда на дворе стало смеркаться, в холодной караулке было уже совсем темно. Мрачно глядела пустая изба - старая, низкая, с маленькими окошечками и огромной печью. Но на Кукушку это не произвело никакого впечатления. Тому, кто ходил под дождем, ветром и снегом побираться, всякая изба покажется уютной и веселой, а Кукушка уже давно проводил - где день, где ночь - под чужими кровлями. Теперь же он был надолго защищен от холода и голода. Жалованья ему назначили семнадцать рублей в год, а «мещину» - и совсем хорошую. Кроме того, ему дали валенки, старую баринову тужурку и полинявший дворянский картуз. Кукушка был очень доволен, очень успокоен своим положением, и теперь ему оставалось только затопить печку и получше устроиться в караулке. Но разве долго было это сделать?..
Дубки тихо гудели в белесой темноте зимней ночи; пахло февральской свежестью, и когда Кукушка вышел в одной рубахе из сенец за угол, навстречу ему понесло холодом и мокрыми снежинками. Но зато с каким удовольствием вбежал он в избу, которая стала просто неузнаваема за какой-нибудь час! Она уже совсем успела нагреться и слабо, но весело была озарена яркой пастью печки. Длинные огненные языки вырывались из нее и лизали устье, а черные стены избы, прежде топившейся по-курному, трепетно блестели, как растопленная смола. Кошка примостилась в конце лавки, съежилась и жмурилась, мурлыкая и задремывая. Петух, разбуженный огнем, но совсем еще сонный, машинально бродил по соломе, накиданной на полу, в теплом кругу света возле печки… Приятно пахло дымом сырых березовых дров и соломы.
Ах, жид те съешь! - крякнул Кукушка со старческой веселостью и передернул плечами.
Пока варились картошки, он нарубил дров на завтра, настелил на печку соломы, потом во всю краюшку отрезал ломоть хлеба и сел ужинать. Ел он пристально, с жадной неторопливостью нищего, но когда картошка попадалась уж очень горячая, он прожевывал ее поспешно, открывая рот и ухитряясь во рту дуть на нее. Приятная мысль о том, как он неожиданно и хорошо устроился, не покидала его… А когда ужин был кончен, он понес собакам в сенцы корки, опять озяб, жестоко ударил ногой Цыгана, бросившегося на Мурзика, и, возвратившись в избу, долго молился в благодарность за нынешний день, с особенно грустным и покорным видом, на большую икону, стоявшую в переднем углу на лавке. Изображение на почерневшей доске иконы было старинное, и Кукушке было жутко глядеть на него. Он искренне просил бога даровать ему скорую и тихую кончину.
Брысь, домовая! - сердито крикнул он среди молитвы на кошку, вспрыгнувшую на стол. Потом, кряхтя и охая, взлез на печку и, укрывшись шинелью, тотчас погрузился в дремоту.
И все стало сонно и тихо вокруг.
Чтобы не угореть, он не закрыл трубы и не задвинул печку заслонкой. Дрова и солома между тем прогорели, и свет от угольев медленно умирал в тихой, темнеющей избе. Темнота сумрачно сгущалась, отовсюду подвигаясь к печке.
Скоро в ней остался уже только один раскаленный уголь. Тишина, казалось, замерла в ожидании чего-то… Тогда темнота подошла к самому устью, и уголь, как закрывающийся глаз, долго глядел на нее, озаряя лишь своды… Наконец и этот слабый свет померк. В печке краснела чуть заметная точка, и во всей избе стало темно и холодно. Ветер шуршал соломой по крыше и заносил снегом окна. Окна тускло синели во мраке… И вот кто-то подошел и заглянул в них. Чья-то высокая тень мелькнула мимо окон, возвратилась, прильнула к стеклам и опять скрылась…
Господи Исусе Христе! - пробормотал Кукушка с удивлением и страхом. Он заснул крепко, но старое тело, разогревшись на горячей соломе, скоро заныло - и томительно и приятно, - и Кукушка полуоткрыл глаза. Кто-то высокий заглянул в окно, и Кукушка вдруг заметил это. Он хотел приподняться - и не мог, и не понимал, где он; чувствовал только все больше, что где-то в глухом и страшном месте… А тень вдруг опять появилась и медленно скрылась…
«Кто там?» - хотел крикнуть он, собрав последние силы, но вдруг махнул рукой и сразу очнулся… Да ведь это он в караулке лежит! А тень - просто притуга, оборвавшаяся на крыше!
Он закашлялся и закряхтел с недовольной улыбкой, но нарочно как можно громче вздохнул совсем облегченно и опять закутался шинелью. Приятная усталость обняла его и тихо закрыла веки. Хорошо на теплой печке старому телу! А тут еще петух огласил избу громким криком, смело и спокойно забил крыльями, и что-то родное, дружеское было в этом крике, нарушившем тишину зимней полночи.
Ветер по-прежнему шарил по крыше, и притуга по-прежнему, заглядывая в окна, качалась по ветру. Собаки, стараясь улечься поуютнее, возились в сенцах. Но Кукушка уже ничего не слыхал и не видал; чувствовал только приятную тяжесть и тепло кошки, свернувшейся на его ногах, и засыпал глубоким сном.
А в лесу в это время важно и ровно усиливался гул метели по вершинам, побелевшим от снега, и волчица, сверкая огоньками своих зеленоватых глаз, таинственно пробиралась по лугу мимо караулки. Она утопала в холодных, пушистых сугробах, но шла все глубже в чащу леса, намереваясь надолго поселиться по соседству с Кукушкой - в одном из глухих и потайных оврагов.
II
Что ж, не заскучал еще? - спрашивал барин, когда Кукушка пришел к нему однажды попросить деньжонок. Кукушка не был глух, но барин говорил громко, тем тоном, которым говорят с глухими и с дурачками.
Никак нет, ваше благородие! - прошамкал Кукушка. - Мне и веку-то осталось чуть-чуть, когда мне скучать таперь?
Барин нахмурился.
Тот-то «таперь»! - передразнил он, отвертываясь. - Стар ты, у тебя из-под носу тащат… Семен говорит: опять в вершинке три дубка срезали. Всю осень там совсем почти мальчишка сидел - не трогали, а тут старик - и то черт знает что!
Кукушка смутился, испугался и обиделся. Он стоял на пороге зала и лакейской и производил странное впечатление своим нищенским видом в барском доме. При словах барина он подтянулся и забормотал с раздражением:
Какие ж такие мои года, ваше благородие? Дубки - правда, что срезаны, только это никак не при мне… Это все приказчик мутит… Мне давно один человек сказывал…
Так то-то я и говорю, посматривай, - перебил барин уже спокойно, но очень громко.
Тон его поразил Кукушку, и он опять смутился: не наговорил ли чего лишнего? Он улыбнулся неловкой усмешкой и поспешно прибавил:
Известно, изо всей мочи надо смотреть… А скуки мне никакой нетути, ваше благородие!. В лесу еще теплей зимою…
Конечно, теплей, - согласился барин. - Денег я тебе сейчас вынесу.
Он ушел в кабинет, и Кукушка облегченно переступил с ноги на ногу. Бог даст, обойдется!
В это время из кабинета нерешительно вышли Митя и Коля. Коля, небольшой, круглоголовый мальчик, заискивающе улыбался. Характер у него был добрый и веселый, но робкий. Митя, напротив, всегда старался быть решительным. Он был с резкими чертами лица, худее и выше Коли. Теперь он усиленно хмурился, но видно было, что смущены оба, потому что оба подходили, застенчиво перегибаясь назад.
Кукушка улыбнулся и наклонился к ним. От этого Коля растерялся, а Митя покраснел и вдруг проговорил, сурово отчеканивая, по своему обыкновению, каждый слог:
Вы опять в лес поедете?
В лес, барчук, в лес, - отвечал Кукушка ласково.
А на охоту ходить вы умеете?
Как же мне не уметь, барчук, - сколько годов в солдатах был!
Митя повертел мохры пояса и взглянул на Кукушку уже с нескрываемым любопытством. Помимо разговоров об охоте, его очень занимали грубая, нищенская одежда Кукушки и то, что от Кукушки пахло курной избой и нюхательным табаком.
А собаки у вас есть? - продолжал он, опять нахмуриваясь. - Только один наш Цыган?
С одной собакой в лесу нельзя, барчук…
Отчего нельзя?
Не управится одна… У меня еще Мурзик есть. Шустрый кобелек!
Мурзик? - воскликнул Коля, и его маленькие карие глазки засверкали удивлением и радостью. - А какой? Ты приведешь его к нам?
А кто кого победит? - перебил его Митя уже совсем оживленно. - Мурзик или Цыган? Вы можете стравить их?
Цыган один на один на гуся на бой выходил! - со смехом сказал Коля. - Гусь в сенцах на яйцах сидел, а он пришел, а он ка-ак на него бросится!..
Дети заговорили наперебой, торопясь и засыпая Кукушку вопросами. Кукушка тоже увлекся. Он стал рассказывать им о Мурзике, об охоте и вдруг, осененный счастливой мыслью, прибавил:
А вот что, барчуки, когда такое дело, - как только, бог даст, лето придет, волченят вам принесу!
Дети запрыгали от радости.
А зайца? - кричали они. - Лучше зайца, ястреба и волченят!
Зайца, барчуки, не поймаешь, а вот волченят можно.
А когда? Завтра?
Да их еще нетути небось…
Отчего? Не вывелись?
Не вывелись, не ощенились… Я только волчицу надысь видел.
А после?
После беспременно принесу, в мешке притащу, - повторил Кукушка, действительно решившись принести детям волченят и тем угодить барину.
А когда и сам барин добродушно одобрил эту мысль, Кукушка совсем успокоился: порубка дубков прошла, значит, благополучно… Он не знал, что барин говорил после его ухода.
В детство впал старик. Только до лета и держу… У меня не богадельня…
А старик бодро ковылял по снежным полям к лесу. Скучно, говорят! Какая такая может быть скука, ежели сыт и тепел? Да и не впервой ему сидеть в караульщиках!
Он был приемыш, за что его и прозвали Кукушкой. В детстве он стерег скотину в качестве подпаска, в юности - в качестве пастуха и, значит, каждый год проводил месяцев по шести вдали от людей. Потом его взяли в солдаты. Возвратясь в родную деревню, он женился и попробовал зажить жизнью «настоящего человека». Но из этого ничего не вышло. Он нанимался в будочники на чугунку, в конюха, в работники, - отовсюду его скоро увольняли. А жена его бросила чуть не через полгода после свадьбы.
Шатается, как волк, - говорили про него мужики. - Непутевый малый!
И вот в том, что почти все отзывались о Кукушке таким образом, и заключалась одна из главных причин его непригодности к службе и работе. В кличках, которыми награждали Кукушку («шалава», «неудельный», «лодырь», «с дурью»), была большая доля правды. Он действительно не отличался умом; но от кого ему было научиться разуму? Он был не «серьезный», не «хозяйственный» человек, но ведь он с детства слышал эти клички, с детства привык смотреть на себя как на «неудельного», обездоленного человека и невольно стал таким. Он был, наконец, ленив, раздражителен, любил выпить, жить спустя рукава; но все эти качества естественно вытекали из его участи… И кончилось тем, что его стали нанимать только на самую незначительную службу - на огороды, в сады, в ночные караульщики. Время от времени он стал и побираться. В летние ночи, когда колотушка его постукивала в тишине темной деревни, он бродил, напевая сиплым, задушевным фальцетом. Тогда слышалось в его песне что-то хорошее и грустное, укор кому-то, но неясный укор, потому что Кукушка не любил долго и серьезно раздумывать о своей судьбе. Теперь он был уже стар и дряхл, но ему еще очень хотелось пожить поспокойней и получше. А в караулке ему было пока очень хорошо. Да и весна прошла дружно, весело.
Все время держалась настоящая весенняя погода. По ночам подмораживало и звезды усеивали темное небо. Но они уже не были так крупны, как зимою, и блестели чище и нежнее. В ночном воздухе чувствовалась легкая весенняя свежесть. А дни стояли солнечные, и лес весь день рисовался на голубом, безоблачном небе. С утра ветерок по-зимнему резко развевал дым над трубой караулки. Заря ярко краснела из-за черного леса. Но по мере того как поднималось солнце, день теплел и веселел. В затишье сильно пригревало, и южная сторона избы и завалинка около нее оттаяли и потемнели. А потом около грязного порога образовалась лужа, корни деревьев окружались проталинами, прилетели жаворонки, снег в полях разрыхлел и начал быстро таять. Солнце наполняло караулку ярким блеском.
В такие дни Кукушка с особенным удовольствием сидел на лавке у окошка. Обойдя на заре лес, он тотчас принимался за топку, и к полудню обед был готов. Тогда он ставил чашку со щами на подоконник и ел, пригреваемый солнцем. За стеклами, которые дымились светлым паром, сидел на завалинке Мурзик и умильно глядел на еду. Кошка лезла к самой чашке, и Кукушка иногда больно, но ласково бил ее мокрой ложкой в лоб. А в избе было тепло, светло и вкусно пахло щами.
После обеда он спал или опять садился к окну, чинил одежду, подшивал свиной кожей валенки или промывал ружье. Иногда, когда на душе у него было особенно покойно, он много-много раз на разные лады повторял начало своей любимой песни:
Смолкни, пташка-канарейка!..
Но увы! эта мирная жизнь должна была скоро кончиться…
III
Однажды вечером, в начале апреля, когда в лесу весь снег уже насытился водою, Кукушка возвращался домой из обхода. Что-то заставило его поднять голову, и взгляд его упал на противоположную сторону луга, по скату которого он шел. Огромная волчица стояла там и, насторожившись, неловко согнув свою лобастую голову с чутко торчащими ушами, исподлобья и пристально смотрела на него. В полусвете сумерек она показалась ему большой желто-серой собакой. Но когда волчица повернулась, подскакнула и с опущенным хвостом неуклюжим скоком пошла вон из лесу, Кукушка растерялся, закричал, хотел даже выстрелить… Однако скоро спохватился и опустил ружье.
Ах, жид те съешь! - сказал он с досадой, вспомнив, что обещался принести детям волченят. - Не стоило отпугивать! Надо выследить, где ощенилась.
Полая вода надолго помешала ему. В тот же вечер мутно-синеватая туча с запада закрыла все небо, и ночь наступила темная-претемная. А проснувшись перед рассветом, Кукушка услыхал, что шумит проливной дождь: значит, началась настоящая весна… По лугам долго бушевали потоки, и Кукушка не решался забираться в глухие места по топкому снегу. Только уже после святой он каждую ночь стал выходить перед рассветом к северной опушке леса и так увлекался, что иногда по целым часам стоял на одном месте, прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь визг или подвывание, которым обыкновенно обмениваются волченята с матерью. Он не был еще уверен, точно ли волчица поселилась в его лесу.
Волченята между тем росли. Они прозрели и часто выползали теперь из норы. Они весело ползали и визжали, как щенята; а волчица сидела и ласково лизала их. Она холила, растила их и каждую ночь приносила к рассвету какую-нибудь добычу, чаще всего - дохлых птиц. Но волченята приветствовали ее таким слабым визгом, что Кукушке он совсем не был слышен.
Тогда Кукушка решился действовать более энергично. Раз утром, позавтракавши, он запер сторожку на замок и отправился в село. Там он до позднего вечера проходил по знакомым мужикам, побывал у лавочника, у овчинника и везде просил «белого камня», то есть мышьяку, таинственно рассказывая всем, что хочет уморить волчиху. Но «белого камня» ни у кого не оказалось. Овчинник посоветовал ему, однако, отправиться в Вериги но и обратиться к мельнику, известному крысомору. Не долго думая, Кукушка последовал совету. Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, он решился переночевать в селе и завтра же побывать в Веригине. Возвращаться в караулку было не по дороге. Но и там его ожидала неудача: крысомора не оказалось дома.
И вот только поздним вечером на другой день он явился в лес, зарядил ружье картечью, поужинал одним хлебом и лег спать, твердо решившись отправиться в овраги наудачу и взять у волчицы детенышей с бою.
Спал он крепко, но перед рассветом внезапно очнулся. «Пора!» - решил он и тотчас же слез с печи, взял ружье, захватил кусок хлеба и, кликнув Мурзика, зашагал к оврагам. Совсем еще была ночь, только по какой-то особенно чуткой тишине чувствовалось, что рассвет близко. Не совсем просохло, и земля перед рассветом подмерзла. Легкая прохлада была напоена запахом догнивающих прошлогодних листьев и первой зелени, которой, словно кружевом, был одет чернеющий в прозрачном полумраке лес. Робко и осторожно мерцала на побледневшем востоке серебряная утренняя звезда.
Вдруг откуда-то раздалось слабое повизгивание. Кукушка насторожился и замер на месте. Мурзик тоже остановился, однако не залаял. Визг повторился, и даже с притявкиваньем. «Они!» - подумал Кукушка и, сопя, взвел курок. Если волчиха дома, надо положить ее с одного выстрела, а не то плохо будет… И с бьющимся сердцем он медленно стал пробираться по орешнику к оврагам… Вот уже можно различить камни, кустарник и самый глубокий лог оврага…
Мурзик! - вполголоса крикнул Кукушка. И тотчас же, как бы в ответ ему, Мурзик залился звонким лаем, бросился вперед, отскочил назад и завыл, захлебываясь от волнения. Тогда Кукушка, уже не помня себя, побежал к оврагу. Каждую секунду он ожидал, что из-за камней выскочит волчица, и держал наготове ружье. Вдруг что-то с визгом шарахнулось из-под его ног. Он остановился и увидел двух маленьких, головастых волченят, которые в страхе прижались к камням и, ощетинившись, дико смотрели на него.
Мурзик, куси! - закричал Кукушка, оглянулся, - нет ли волчицы, - и не успели волченята опомниться, как уже оба были в мешке. Они отчаянно визжали и барахтались в нем, но Кукушка, не обращая на это внимания, перекинул мешок через плечо и почти бегом пустился к дому.
В тот же день перед вечером вся дворня на Кастюринском хуторе толпилась в конце сада около картофельной ямы: торжественно заключали туда волченят, и Кукушка был героем этого события.
Лестницу-то, лестницу-то подставляй, - кричал он тоном командира, и когда лестница была спущена в яму, сам поспешно слез по ней и развязал мешок. Волченята выскочили из него, фыркнули и в диком ужасе прижались к стене.
Барчуки, гляньте-ка суда-то! - кричал Кукушка глухим голосом из ямы; а дети уже давно, раскрасневшись, чего-то боясь и волнуясь, не спускали блестящих глаз с волченят.
Митя, они голодные! - заикаясь, говорил Коля. - Пойдем скорей, принесем им пирожков и говядины.
А Кукушка, вылезши из ямы, в сотый раз рассказывал, как он изловил зверков. Сам барин был заинтересован его рассказом, и Кукушка земли не чаял под собою от радости. Когда же ему поднесли водки и накормили, он отправился в лес с какой-то непонятной храбростью и всю дорогу пел свою песню про канарейку.
Но то, что ожидало его в лесу, положительно ошеломило его. Подходя к караулке, он еще издали увидел приказчика, рыжего, толстого мужика в пиджаке и длинных сапогах, ехавшего из луга к нему навстречу. Кукушка остановился около избы и уже приготовился и ему рассказать историю про волченят.
Но приказчик, подъехав к караулке, медленно и не глядя на него, слез с дрожек, замотал за передок вожжи и тогда уже только направился к избе. Он подошел к самому лицу Кукушки и вдруг усмехнулся.
Ну, что? - сказал он тихо, - поймал волченят?
А шесть березок ты поймаешь, какие улетели, пока ты путешествовал?
Какие березки? - пролепетал Кукушка.
Какие? - переспросил приказчик, бледняя от злобы, и вдруг со всего размаху сшиб с Кукушки шапку.
Но приказчик не погнался за ним. Сопя и задыхаясь, он размотал вожжи, сел на дрожки и, ударив по лошади, шибко покатил по дороге вон из лесу.
Я с тобой управлюсь еще! - крикнул он на прощанье.
IV
Недели две Кукушка пролежал в караулке, прикидываясь совсем больным. Сначала он хотел подавать жалобу к мировому, потом - идти жаловаться барину… Но барин сам приехал в лес. Тут-то и прикинулся Кукушка совсем умирающим. Он плакал и говорил, что приказчик «убил» его. А приказчик с холодным спокойствием советовал ему побояться бога, не брехать на старости лет, потому что он, приказчик, вовсе не бил, а только замахнулся на него.
Вас не переслушаешь! - сказал барин, махнув рукой, и прибавил, что караулить лес он пришлет пока работника, а Кукушка может, если хочет, так жить в караулке.
Кукушка остался и по целым дням лежал на печке. На него нашло равнодушие ко всему; он только кряхтел, лениво вставал, чтобы поесть, а потом опять ложился и засыпал. Наконец, он жестоко переругался однажды с работником из-за Мурзика, которого работник ударил, и, трясущимися руками завязав в мешок свои пожитки, хлопнул дверью и пошел вон из лесу.
Был ли он на самом деле так сильно болен, как говорил, - неизвестно; несомненно, что он преувеличивал свою хворь, но несомненно и то, что он сильно постарел, пожелтел и похудел за эти две недели. И когда он ковылял по дороге к селу, где вскоре должна была быть ярмарка и, значит, хорошая работа нищим - он имел вид настоящего дряхлого старика-калеки…
Как-то в конце июня он навестил Кастюринский хутор. На дворе его окружили с громким лаем гончие, и он долго стоял, опустив мешок, не решаясь двинуться вперед и пошвыривая собакам кусочки хлеба. Собаки на лету подхватывали их и опять продолжали лаять настойчиво и упорно, не пропуская его к дому.
Наконец из людской вышла кухарка.
Проводи от собак-то! - закричал ей Кукушка.
Да тебе кого надо-то?
Барчуков. В доме они, что ль?
Удержишь их в горнице, - ответила кухарка. - Сейчас опять с моим Федькой побегли на пруд. Какие-то плоты строят.
Так проводи, милая.
Мне некогда. Они и так не укусят.
Кукушка нерешительно направился к пруду. Собаки до самой плотины проводили его лаем, наконец отстали.
Стань! - отозвался Коля с берега. - Только тины достань со дна, а то ты нарочно…
Митя вскинул руками и пропал в воде. Через несколько секунд он вынырнул и опять закричал:
Дна не достал! Тут страсть глубоко…
Появление Кукушки заставило Митю бросить нырянье.
Кукушка, здравствуйте! - кричал он, поспешно направляясь к берегу. А Коля уже бежал к Кукушке и сообщал ему:
Волчонок-то издох. Другой только остался!
Что ж так, барчук миленькиий? Ай плохо кормили?
Митя, с посиневшим лицом, со взъерошенными волосами, с грязью на подбородке, поспешно одевался и говорил, стуча зубами:
Он был больной. Хотите, мы сейчас пойдем к ним?
Пойдемте, барчуки, пойдемте.
Все трое отправились в сад, и по дороге Митя опять начал засыпать Кукушку вопросами:
Кукушка, а Кукушка! А где ж ваш Мурзик-то?
Потерял, барчук, на ярманке потерял. Отстал где-то и пропал…
А ты на ярманке жил? - спросил Коля.
Митя сердито перебил его:
Ты вечно, как баба, со своими глупостями! На ярмарке нельзя жить.
И, обратившись к Кукушке, спросил:
Вы уже не будете больше у нас в лесу жить?
Нет, барчук, - ответил Кукушка, - куда мне таперь наниматься.
Слаб я дюже, стар стал.
А где ваш дом? В селе?
Кукушка грустно улыбнулся и посмотрел на Митю совсем тусклыми глазами.
Дом? - сказал он. - Какой же у меня дом, барчук? У меня нетути дома, да и не было сроду никогда.
Отчего? - изумленно воскликнул Коля.
Не знаю, милый барчук, - видно, не надо.
Дети вопросительно переглянулись и, почувствовав что-то грустное в словах Кукушки, притихли.
А жены у вас тоже нету? - немного погодя спросил Митя.
Нету, барчук, ни жены, ни детей.
Померли?
Да их и не было никогда.
Это окончательно поставило детей в тупик. Они уже без оживления стали рассказывать Кукушке, как они кормили волченят костями, пирожками, как для них зарезали хромого жеребенка… Но видно было, что интерес к волченятам ослабел у них.
Придя к картофельной яме, все трое стали заглядывать в нее и увидели тощего и шершавого зверка, который сидел, прижавшись, по своему обыкновению, в угол. Он был уже с порядочную собаку, но прежней резвости и прыткости в нем не осталось и следа.
Он даже мяса не хочет есть, - сказал Коля жалобно. - А зимой он замерзнет: а папа говорит, что в дом его нельзя пустить.
Известно, замерзнет, - равнодушно сказал Кукушка, садясь около ямы и нюхая табак. - Зимой нашему брату плохо, - прибавил он, загадочно улыбаясь в раздумье.
Какому брату? - спросил Коля.
Волчиному, - пояснил Кукушка. - Ведь я, барчук, тоже вроде волчонка. И название-то мое - Кукушка, значит, нетути у меня своего гнезда. И житье мое звериное. Беспременно я нынешней зимой замерзну. Пойдешь выпимши и замерзнешь.
Водку выпьешь? - спросил Коля.
Водку, милый барчук.
А вы не пейте лучше, - сказал Митя, нахмурившись.
А холодно-то? Рад бы не выпить, да выпьешь. Ходишь-ходишь, снегом тебя намочит, придешь в избу, отогреешься, ан одежда-то мокрая. А пойдешь, хвать - метель подымется, ослабеешь, выпимши-то, ну и капут тут тебе!
А вы живите у нас зимой, - проговорил Митя, еще больше нахмуриваясь и слегка дрожащим голосом, потому что ему было уже до слез жалко Кукушку.
Кукушка засмеялся и покачал головой.
Ах, милый барчук, - сказал он, опять открывая тавлинку и нюхая табак. - Разве барин возьмет меня? Ведь нищих-то таких, как я, прямо боле тысячи человек в одной нашей округе.
Да ведь папа одного тебя только возьмет, - перебил Коля.
Не возьмет, барчук. Так уж на роду мне звериное житье положено. А за что? Ну, зверю - звериная честь, а мы ведь тоже хрещеные люди. Правда, и без меня много народу останется, да ведь и то сказать: мне-то за что ж пропадать? Тоже недаром небось мне определено было родиться на белый свет…
И, помолчав, Кукушка прибавил нерешительным голосом:
А вы вот что, барчуки, попросите лучше у папаши какой ни на есть рубашки старой. Моя-то сгнила, почитай.
Он раскрыл шинель и показал совсем истлевшую мутно-розовую рубашку, из ворота которой виднелась черная и худая грудь.
Дети переглянулись и, ни слова не говоря, побежали к дому.
Мы сейчас! - крикнули они.
Оба они раскраснелись и говорили на бегу:
Коль, а Коль! Тебе его жалко?
Я про тебя спрашиваю. А про себя все равно не скажу.
Мне жалко, - сказал Коля жалобно. - Папа даст ему рубашку?
Я две попрошу, - ответил Митя. - Только ты не говори кому. А то папа сердит был на него.
Через полчаса Кукушка стоял в доме, в лакейской, и говорил барину:
Вот спасибо-то, ваше благородие! Мне теперь эти три рубахи до самой смерти пойдут. А то ведь похорониться не в чем. Все в беленькой-то попристойней положить.
Потом Кукушке дали водки, кусок пирога и четвертак денег. Он долго кланялся, благодарил всех и, наконец, сказал:
Счастливо оставаться, ваше благородие. Я уж пойду, в Ястребине завтра ярманка.
Дети пошли его провожать, и по дороге через сад Кукушка стал советовать им выпустить волчонка:
Выпустите его, барчуки, - все равно он околеет у вас.
А если он замерзнет зимой? - возразил Коля.
Небось не замерзнет. Может, он поправится.
Хотите, мы его сейчас выпустим? - воскликнул Митя.
Самое лучшее дело.
А лестницу ему поставим, сами спрячемся.
Кукушка положил мешок на траву и отправился с детьми за лестницей к погребу. Совместными усилиями все трое дотащили лестницу к яме, опустили ее туда и сели за кусты.
Ждать пришлось долго. Но вот из ямы показалась голова волчонка. Он нерешительно оглянулся - и опять скрылся.
Он боится, - шепнул Коля, замирая от волнения.
Погодите, барчук! - начал было Кукушка.
Но вдруг волчонок сразу выскочил из ямы, присел и дико оглянулся.
Улю-лю-лю! - закричал Кукушка не своим голосом.
Волчонок шарахнулся в сторону, подскакнул и боком-боком, прыжком пошел из сада в поле.
Ну, и слава богу! - сказал Кукушка. - Из-за него, из-за проклятого, меня и уволили-то… хоть, правду сказать, и без него все равно была бы та же честь… А теперь прощайте, милые барчуки!
А ты не замерзнешь теперь? - спросил Коля.
Нет, барчуки, нет! - захихикал Кукушка. - Таперь не замерзну.
Он кивнул им с ласковой улыбкой головой, перекинул мешок через плечо и, согнувшись, поплелся по полю в ту сторону, где скрылся волчонок. Долго были видны его спина с заплатой на шинели и дворянский картуз на голове…
* * *
А зимой предсказание Кукушки исполнилось. Перед святками его нашли в лугу около леса замерзшим. Видно, он по старой памяти направлялся переночевать в караулку, в которой он провел так хорошо и покойно прошлой весной три месяца.
Но детям не сказали об этом, и они, к сожалению, скоро забыли и о волченятах и о Кукушке.
В небольшом, но красивом лесу, который вырос на оврагах и вокруг старого пруда, стоит старая караулка - чёрная, покосившаяся изба с горбатой крышей. Однажды зимой барин, которому принадлежит лес, селит в караулке старого отставного солдата по кличке Кукушка.
Кукушка долго нищенствовал, но теперь ему повезло - барин назначил ему жалование, дал кое-какую одежду и немного провизии. Теперь Кукушка должен следить, чтобы мужики не вырубали барский лес.
Покосившаяся избёнка не смущает Кукушку.
Тому, кто ходил под дождём, ветром и снегом побираться, всякая изба покажется уютной и весёлой.
Старик переезжает в караулку вместе с кошкой, петухом и двумя собаками - своим Мурзиком и барским Цыганом. Скоро приведя избу в порядок, он растапливает печь, ужинает и засыпает. Он не слышит, как ночью мимо караулки пробегает волчица, «намереваясь надолго поселиться по соседству с Кукушкой - в одном из глухих и потайных оврагов».
Кукушка живёт в лесу счастливо и спокойно. Иногда он приходит к барину «попросить деньжонок». Барин недоволен работой Кукушки - недавно в лесу срезали три дубка. Кукушка обещает смотреть в оба и пытается свалить вину на управляющего. Чтобы выслужиться, он обещает сыновьям барина, Мите и Коле, поймать для них пару волчат. Кукушка не знает, что барин намерен держать его только до лета.
Старик никогда не имел собственного дома, он был приёмышем, за что и прозвали его Кукушкой. В детстве он был подпаском, в юности - пастухом, затем его забрали в солдаты. Вернувшись, Кукушка женился и попытался зажить нормальной жизнью, но ничего у него не вышло. Был Кукушка ленивый и «неудельный», со всякой работы его выгоняли, а через год такой жизни ушла от него и жена.
Кончилось тем, что его стали нанимать только на самую незначительную службу - на огороды, в сады, в ночные караульщики.
Постепенно он начал побираться, вести бродячую жизнь.
Изведав и голод, и холод, Кукушка радуется своей новой жизни. В лесу ему не страшно и не скучно - он давно привык к одиночеству.
Однажды, обходя лес, Кукушка замечает огромную волчицу. Он догадывается, что где-то неподалёку волчье логово, и скоро появятся волчата. Переждав половодье, Кукушка начинает поиски норы и забрасывает свои основные обязанности.
Раздобыв волчат, Кукушка приносит их Коле и Мите. Зверят торжественно сажают в яму, и Кукушка описывает мальчикам, с каким трудом он их добыл. Барин тоже заинтересованно слушает рассказ, и Кукушка, выпив чарку водки, радостно возвращается домой.
Возле караулки Кукушку встречает приказчик. Пока старик добывал волчат, из лесу пропало шесть берёзок. Разгневанный приказчик замахивается, сбивает с Кукушки шапку, и тот прикидывается больным. Барину не удаётся разобраться, кто и в чём виноват, и он присылает караулить лес другого работника, а Кукушке разрешает пока пожить в караулке.
Кукушка остаётся и целыми днями равнодушно лежит на печке. Потом он ругается с работником, который ударил Мурзика, собирает котомку и уходит.
Был ли он на самом деле так сильно болен, как говорил, - неизвестно; ... но несомненно и то, что он сильно постарел, пожелтел и похудел за эти две недели.
Летом Кукушка решает навестить «барчуков» и волчат. Ребята рассказывают ему, что выжил только один волчонок, и Кукушка уговаривает их отпустить зверя. Он рассказывает мальчикам, что нет у него ни дома, ни детей, ни жены, что и сам он похож на такого вот одинокого волчонка: «Житьё моё звериное. Беспременно я нынешней зимой замёрзну».
Пожалев Кукушку, Митя и Коля просят для него у отца пару поношенных рубах, к которым барин добавляет водку, кусок пирога и «четвертак денег». Старик помогает мальчикам выпустить волчонка из ямы и уходит.
Зимой предсказание Кукушки сбывается - перед святками его находят замёрзшим на лугу возле леса. Видно, он хотел переночевать в караулке, где ему было когда-то так хорошо. Детям об этом не говорят, и они вскоре забывают и о волчатах, и о Кукушке.
У Бунина много романтичных произведений, будоражащих сердце, а краткое содержание рассказа «Кукушка» для читательского дневника открывает другую грань писателя - драмы, одиночества, единения с природой.
Сюжет
Помещик нанял лесным сторожем Кукушку - старого солдата. У Кукушки были петух, кот и две собаки. Так он и жил в избушке, довольный новой службой, ведь прежде он спал без крыши над головой. Кукушкой его прозвали, потому что он нигде надолго не задерживался. Старик вспоминал юность - как он мальчишкой пас скот, а потом пошел в армию. Как он женился, а жена ушла от него через год, не приняв его сложный характер. Пообещав детям помещика волчат, он нашел логово волчицы и забрал двух детенышей и принес их в барский дом. Пока его не было, кто-то вырубил деревья в лесу. Кукушку сняли с поста, он поссорился с новым сторожем и ушел, хотя ему разрешили жить в избушке. Долго он бродил по соседним деревьям. Прошел год. Он навестил детей помещика и увидел, что в живых остался только один волчонок - и тот худой и напуганный. Он предложил детям отпустить его. Волчок убежал в лес. Через некоторое время Кукушку нашли мертвым в лесу - видимо, искал избушку и заблудился.Вывод (моё мнение)
Жизнь коротка, и проживать ее в одиночестве - все равно что тратить понапрасну. В этой жизни очень трудно без спутника. Семья - эта крепость, которая дает опору под ногами, супруга, дети - нельзя ими пренебрегать, какой бы характер ни был у человека.- Идеалами, освещавшими мой путь и сообщавшими мне смелость и мужество, были доброта, красота и истина. Без чувства солидарности с теми, кто разделяет мои убеждения, без преследования вечно неуловимого объективного в искусстве и в науке жизнь показалась бы мне абсолютно пустой.
Великий писатель, Иван Алексеевич Бунин, родился 22 октября 1870 года в Воронеже. Алексей Николаевич Бунин, отец писателя, принадлежал к древнему дворянскому роду. Мать писателя, Людмила Александровна Бунина (Чубарова) , также имела старинные дворянские корни. Несмотря на это, семья Буниных жила очень скромно, так как Алексей Николаевич был заядлым игроком и любителем вина, проматывая как свое состояние, так и состояние жены. В 1873 году Бунины переехали в именное поместье на хуторе Бутырки (Орловская область) . Образованием будущего писателя занимался домашний воспитатель, который преподал ему первые уроки чтения и письма. Краткое содержание рассказа кукушка Бунин Особого интереса к учебе Иван Алексеевич не проявлял, хотя всегда любил читать книги. В 1881 году, в возрасте 11 лет, мальчик поступил в Елецкую гимназию, которую пришлось бросить через пять лет, так как у родителей не было средств на дальнейшее образование сына. Вернувшись в родной дом, под руководством своего старшего брата Ивана, Бунин прошел всю программу гимназии, а со временем и программу университета.
В 17 лет Иван Алексеевич написал первые стихи, в которых он подражал творчеству Лермонтова и Пушкина. В 1887 году состоялся первый дебют молодого поэта в печати. Его произведение опубликовали в журнале Родина. Еще через год стихи Бунина взяли для печати в издание Книжки недели, где публиковались произведения Щедрина, Толстого и Полонского.
С 1889 года, переехав в Орел, Бунин начинает самостоятельную жизнь. В Орле выходят первые сборники писателя: Под открытым небом, Стихотворения, Листопад. Тогда же, после печати в 1900 году произведения Антоновские яблоки, приходит и первая известность. Здесь же Бунин жениться, но брак длиться недолго, после чего в 1906 году Иван Алексеевич вступает в гражданские отношения с Верой Муромцевой, племянницей председателя Госдумы Российской империи первого созыва. В начале семейной жизни супруги много путешествовали по восточным странам, побывав в Египте, Сирии, Палестине и других странах Востока. Официально свои отношения супруги зарегистрировали только в 1922 году. В 1909 году писателя признают академиком изящного слова, а еще через два года Бунин получает звание почетного члена Общества любителей словесности, которое возглавляет в 1914 году.
Революцию 1917 года писатель воспринимает очень негативно, что заставляет его эмигрировать за границу во Францию. В Париже писатель ведет активную общественную и политическую жизнь, выступая с лекциями и сотрудничая с русскими политическими организациями, хотя в силу своего характера с трудом находит общий язык с видными представителями русской эмиграции.
Вдали от родины вышли самые известные произведения писателя: Митина любовь, Жизнь Арсеньева, Солнечный удар и др. Во время второй мировой войны Бунин категорически отказывается от всяческих контактов с нацистами, перебравшись в 1939 году в Грассе (Приморские Альпы) , где и провел всю войну, активно интересуясь судьбой своей покинутой Родины. Краткое содержание рассказа кукушка Бунин В военные годы Бунин написал серию "Темные аллеи", которая стала новым веянием не только в творчестве самого писателя, но и во всей русской литературе. В 1945 году семья Буниных возвращается в Париж.
За все время эмиграции Бунин не раз говорил о своем желание вернуться на родину, но, несмотря на указ правительства СССР, разрешающий ему осуществить свое мечту, в России Иван Алексеевич так и не вернулся. Отчасти на это повлияли гонения на А. Ахматову и М. Зощенко. Умер писатель в достаточно преклонном возрасте 8 ноября 1953 года, оставив великий вклад в русскую литературу.
Отставной солдат не зря прозван «Кукушкой» - у него нет ни дома, ни какой-либо родни. После долгих лет бесконечных хождений с протянутой рукой, наконец, ему в эту руку положили не камень, а хлеб: он получил место лесного сторожа. Барин обеспечил его едой и позволил жить в лесной сторожке.
Да только не заладилась его служба. Придя к барину за деньгами, Кукушка, сам пораженный страшным несоответствием своей жалкой фигуры в барских покоях, выслушал обвинение в порубке трех дубков. Оправданий барин слушать не стал.
Бедный старик, испуганный перспективой лишиться жилья, которого у него не было много лет, решил перехитрить судьбу. Понадеялся незадачливый сторож ублажить барина тем, что поймает волчат для барчуков, чтобы переменил барин решение прогнать его, Кукушку, с места.
Пока он ловил волчат, снова срубили деревья и приказчик немедленно доложил барину.
Кукушка не знал, что решение принято: «В детство впал старик. Только до лета и держу…».
Бедный приемыш, в детстве - подпасок, позже – пастух, он был отдан в солдаты. Вернувшись, пытался устроиться на работу: в будочники на чугунку, в конюхи, в работники, но нигде не удерживался. Считался он настолько непутевым, совершенно непригодным ни к службе, ни к работе, что в адрес его постоянно звучали унизительные клички: «неудельный», «лодырь», «с дурью». Клички были заслуженные: он и правда не был особо умен, ибо рос сиротой и никто его никогда ничему не учил. Слыша такое мнение о себе, он, конечно, и сам, стал считать себя таким, каким его видели люди - «неудельным», и смирился с роком.
Ему не доверяли ничего серьезного, а чем незначительнее работа, тем меньше плата. Начал Кукушка побираться. Годы шли, стал он дряхлеть, но старался не думать «долго и серьезно» о своей судьбе. Вот повезло пожить в караулке – он был счастлив. Хотя и понимал, что это счастье его кратковременно.
Бедный старик надеялся, что если он скажется больным, ему простят порубку деревьев. Не простили.
Опять стал Кукушка бездомным и пошел к барскому дому просить подаяния.
Барчуки рассказали ему, что один из волчат подох, а второй тоскует и даже мяса не ест. Кукушка равнодушно подтвердил, что и волчонку, и ему, Кукушке, зимы не пережить. «Ведь я, барчук, тоже вроде волчонка», у которого нет своего гнезда, и прозвище Кукушка вполне справедливо. Он сам считает своей житье звериным. И уверен: «Беспременно я нынешней зимой замерзну». И все-таки вырывается у него затаенная обида: « А за что? ...мы ведь тоже хрещеные люди. ...мне-то за что ж пропадать?»
Не удалось барчукам уговорить отца оставить нищего старика пожить при барском доме, зато барин расщедрился аж на три рубашки. Кукушка был очень доволен, что будет ему белая рубашка погребальным саваном.
Барчук - сын барина.
Кроме краткого пересказа «Кукушки» Бунина здесь есть и другие сочинения:
- Анализ рассказа «Легкое дыхание»
- «Солнечный удар», анализ рассказа Бунина
- «Вечер», анализ стихотворения Бунина
- «Сверчок», анализ рассказа Бунина
- «Книга», анализ рассказа Бунина